– Новое развитие роботов? Я читал об этом в файлах о Белом городе. Наверное, так и есть. Наш Енси родился в новом цикле. Но он ведь всегда был нашим роботом.
– Да, ты прав. Енси всегда был нашим роботом.
Люк улегся прямо на крыше башни, устроив голову на коленях Мэй, и устало замолчал. Его короткие темные волосы казались мягкими и послушными. Перебирая пряди, Мэй спросила:
– Кто тебя подстриг?
– Я сам, – ответил Люк.
– Но ведь ты Всадник пустыни, твои косички говорят о том, что ты летаешь на драконе…
– Волосы мне мешали. И я уже не Всадник, я воин. Я владелец драконов и Белого города. Теперь косички не имеют значения. И старые правила тоже не имеют значения…
– И… – Мэй запнулась на мгновение, посмотрела на сияющий Буймиш и совсем тихо продолжила: – И Настоящая Мать тоже не имеет значения?
Люк ответил не сразу. Приподнялся на локте, повернулся и взглянул Мэй в глаза. После тихо ответил:
– Я не молился Настоящей Матери. Ты же знаешь, роботы ее не признают. Роботы придумали для нас религию войны и мести. Жестокий Бог ветров Хамур – вот кому мы должны поклоняться. Боги и месть, ты же помнишь, Мэй. А Настоящую Мать надо любить. Любить, а не мстить за нее. Это разные вещи…
Говорить больше не хотелось, да и ни к чему были слова. Теперь, когда они вместе, Мэй не сомневалась, что роботам придет конец. Плохим роботам.
Семь первичных ключей послушно лежали в ее карманах. Девятый сервер, надежно защищенный, охранял их от нападений. Второй сервер, где обитали опасные роботы-черви, был окончательно выключен.
Отец, конечно, злится. Но Мэй знала, что поступила правильно.
Глава 25
Тигаки. Страшные сны
1Два брата Рогана совсем не походили на него. Черноглазый смуглый механик, сын главного механика, был красив, чего уж там. Чуть раскосые глаза, короткие, но густые черные ресницы, брови изломаны под выразительным углом, а в одну продето блестящее колечко.
Глаза блестят из-под непослушных черных прядей, и прячется в глазах веселая хитринка. Сидеть на месте Роган не может, то и дело находит себе работу. То выгреб золу из очага, сложил хворост и развел новый огонь. То принес песка и вычистил их единственную плоскую сковородку. А когда совсем стемнело и уже ничего нельзя было делать – уселся у огня и сказал, что спать не будет, потому как семье нужна охрана.
Его два брата – угрюмые, злые и мерзкие Вурноги – помалкивали, потому что боялись схлопотать по башке от Рогана. Но кидали такие выразительные взгляды в сторону Тигаки и Нгаки, словно желали их убить прямо на месте. Дикари, что с них взять?
Сама Тигаки то и дело нервно поглядывала на хлипкую деревянную дверку пещеры, за которой начиналась ночь. Отец Мэй отправился на поиски своей дочери, а Тигаки велел возвращаться к матери. И теперь все в темной пещерке застыли в напряженном ожидании.
– Как он мог ее потерять? – не понимала мама. – Он же отправился ее охранять. Пусть Мэй-Си пошла прятать ключи, но ведь он мог проследить за ней, прислушаться, не прячется ли кто в лесу, обойти вокруг того места, куда ушла Мэй. Куда она могла деться тут на острове?
– Я не знаю, – в который раз пожимала плечами Тигаки. – Разве отец Мэй охотник и умеет слушать голоса леса? Нет, не умеет. Мэй отправилась вверх по реке, а мы ее ждали. Деревья там растут так густо, что за ними сплошная темнота. Мы ждали, ждали, и тогда я уже сказала, что так не должно быть. Что-то случилось. Может, Мэй заблудилась в темноте, а может, кого-то встретила. Я думаю, она встретила кого-то, потому что слышала шум в ветвях. Знаешь, как шумят деревья от сильного ветра. Но ведь ветра тогда не было…
– Думаешь, это приземлился дракон? – тут же понял Роган.
– Я не знаю. Я что-то слышала, а что это было – не знаю.
– Девчонка… – презрительно протянул один из младших братьев Рогана, лохматый Газек, и сплюнул в только что загоревшийся огонь в очаге.
Роган тут же врезал брату по макушке, но мама Еника пожалела злого мальчишку.
– Не бей его все время. Пусть себе ребенок сидит спокойно и ест. Возьми еще рыбы, Газек…
И она протянула ему большой зеленый лист, на котором лежали аппетитные жирные кусочки.
Сама Тигаки уже наелась и теперь мечтала только о кинеле. Как же, будет у них кинель… Вместо того чтобы лететь за несчастными мьёками, уже столько времени запертыми в пещерах, они теперь сидят тут и ждут, когда же найдется Мэй.
Да умотала со своим Люком эта Мэй, и нечего тут думать! Тигаки в этом не сомневалась, она ведь слышала, как приземлился дракон, просто не хотела выдавать подругу.
Этого и следовало ожидать. Тигаки все время ждала, когда ее братцу надоест одному летать на драконах и он вспомнит о своей девчонке. И вот – вспомнил, прилетел, забрал. И правильно. Где еще Мэй найдет лучшего жениха? Война войной, а собственную жизнь устраивать надо.
Тигаки все еще помнила слова старейшины о том, что она сама – девушка Рогана. Словам старых людей надо верить, потому и сомнений быть не может, Роган ее будущая судьба. Вот, сидит сейчас и что-то тихо выговаривает своим братцам. А те – как дикие зверюги, зыркают глазами и вот-вот готовы укусить.
Чего им злиться? Позвали их в сухое, теплое убежище, накормили, защитили. Или они считали, что лучше строить стену под жаркими лучами беспощадного Светила?
То еще занятие…
Тигаки вздохнула и перекинула с плеча тяжелые пряди распущенных волос.
Роган ей нравился, действительно нравился. У него и глаза красивые, и лицо смелое и открытое. И сам он не промах. Дракона починил, из пустыни вывез, братьев спас. Все умеет, все может. Голодранец, конечно, никаких дорогих подарков мать от него не дождется. Но ведь сейчас война, сейчас многие остались без ничего. И ее собственная семья теперь, можно сказать, голая и босая. Вот эта убогая пещерка и островок с тремя драконами – все, что у них есть…
– Этих обормотов сколько не корми – все равно никого слушать не станут, – ответил Роган на предложение матери Еники.
– Как погибли ваши родители? – спросила мама.
– Давно погибли, еще до нападения на наш источник. Мама умерла сразу, как родился младший. А отец погиб в стычке с
