87. Цезарь сначала отрядил туда молодого Брута с шестью когортами, потом еще с семью когортами легата Г. Фабия; наконец, видя упорную борьбу, подоспел и сам со свежими силами. Поддержав своих и отразив неприятеля, он двинулся туда, куда послал Лабиена, взял с собой четыре когорты из ближайшего укрепления; части коннице он приказал следовать за собой, а другой части, обойдя укрепления, ударить в тыл неприятелю. Лабиен, видя, что ни вал, ни рвы не могут удержать напора неприятелей, собирает вокруг себя тридцать девять когорт, попавшихся ему навстречу и приведенных из ближайших укреплений, и дает знать Цезарю через гонцов, как он прикажет поступить.
88. Цезарь спешит быть свидетелем сражения. О его прибытии вскоре узнал неприятель по цвету его одежды (в сражениях он обыкновенно надевал ее как знак отличия) и сверху, по склону холма, видел, как за ним следовали эскадроны конницы и когорты пехоты; неприятель начал сражение. С обеих сторон поднялись крики, которым отвечали с вала и со всех укреплений. Наши, не бросая дротиков, извлекли мечи и вступили прямо в рукопашный бой. Вдруг в тылу у неприятеля показалась конница наша и стали подходить свежие когорты; неприятель обратился в бегство, но конница наша перенимала бегущих; поражение было страшное. Седулий, вождь и старейшина Лемовиков, был убит; Арверн Вергазиллавн живым схвачен в бегстве. 74 военных значка неприятельских принесли к Цезарю; весьма немногие неприятели из такого многочисленного войска нашли спасение в лагере. Видя из города избиение и бегство своих, Верцингеторикс, отчаявшись в спасении, отвел войска от укреплений. Услыхав об этом, Галлы, находившиеся в лагере, немедленно обратились в бегство. Если бы наши воины не были утомлены дневными трудами и частыми переходами с места на место для оказания помощи, то все неприятельское войско могло бы быть уничтожено. Около полуночи наша конница была отправлена в погоню за неприятелем, настигла его задние ряды, многих взяла в плен и многих перебила; прочие беглецы рассеялись по своим домам.
89. На следующий день Верцингеторикс собрал совет, где он сказал, что «войну начал не по собственной надобности, но в защиту общей свободы; теперь, когда надлежит покориться судьбе, он готов на все: или умереть в угоду Римлян, или быть выдан живым». Об этом отправлены послы к Цезарю. Он приказывает выдать оружие и старейшин. Сам он разместился перед лагерем в укреплении; туда приводят вождей. Верцингеторикс выдан, оружие брошено к ногам Цезаря. Оставив Эдуев и Арвернов, намереваясь через пленных привлечь эти племена опять на свою сторону, Цезарь прочих пленных распределил своим воинам в виде воинской добычи.
90. Окончив эту кампанию, Цезарь отправился в землю Эдуев; они изъявили ему покорность. Туда же прибыли к Цезарю послы от Арвернов и обещали исполнить все его приказания. Цезарь предписал им выдать большое число заложников, а легионы отправил на зимние квартиры; около 20 000 пленных Цезарь возвратил Эдуям и Арвернам; Т. Лабиену с двумя легионами и конницей Цезарь приказал идти в землю Секванов: с ним Цезарь отправил М. Семпрония Рутилия. А Г. Фабия и Л. Минуция Базиля Цезарь поставил с двумя легионами в земле Ремов, дабы они не потерпели какого-либо вреда от своих соседей Белловаков. К. Антистия Регина послал Цезарь в землю Амбиваретов, Т. Секстия – в землю Битуригов, а Г. Каниния Ребила – в землю Рутенов, дав каждому из них по легиону. К. Туллия Цицерона и П. Сульпиция Цезарь поставил в земле Эдуев в Кабиллоне и Матисконе у Арара для обеспечения подвоза съестных припасов; а сам решил зимовать в Бибракте. Когда из донесения Цезаря в Риме узнали о событиях этой кампании, то определили двадцатидневное благодарственное молебствие.
Книга восьмая
Предисловие А. Гирция
Уступая твоим постоянным просьбам, Бальб, и зная, что отказ мой ты сочтешь не сознанием моего бессилия, но знаком лености, берусь за весьма трудное дело. Я принялся за продолжение записок Цезаря о Галльской войне, но не с тем чтобы произвести что-либо подобное его прежним и последующим трудам, и привел к концу последнюю его неоконченную книгу о событиях в Александрии; я ее заключил не окончанием наших междоусобий, которым конца не предвидится, а смертью самого Цезаря. Желал бы, чтобы тот, кто станет читать эти книги, знал, с какой неохотой я взялся писать их; тогда, может быть, меня помиловали бы от обвинения в безрассудстве и самонадеянности за то, что я дерзнул смешать мои сочинения с Цезаревыми. Истина неоспоримая, что ни одно сочинение, каких бы трудов и усилий оно ни стоило, не может сравниться с прелестью Цезаревых записок. Он писал их только для того, чтобы будущим историкам сохранить сведения о столь великих событиях; на самом же деле после него стало невозможным писать об этом предмете. Мне надлежит более прочих удивляться Цезарю; других прельщают простота и прелесть его сочинений, а я один знаю, как он легко и без усилий писал их. У Цезаря удивительная легкость и простота изложения соединены с ясностью и правдивостью, с какими излагает он свои действия. Мне не случилось самому участвовать ни в Александрийской, ни в Африканской войнах; хотя я отчасти знаю события этих войн из слов самого Цезаря, однако одно дело – излагать понаслышке события, поразившие нас своей новизной или заслужившие наше удивление, иное – описывать их на основании собственных наблюдений. Хотя я всячески стараюсь оправдать себя в покушении сравниться с Цезарем, но, кажется, неминуемо навлеку на себя обвинение в безрассудной самонадеянности уже за то только, что я дерзнул взяться за то же дело, что и Цезарь. Прощай…
* * *1. Усмирив всю Галлию, Цезарь хотел было дать своим воинам отдохнуть на зимних квартирах от тяжких трудов, так как все лето прошло в беспрерывных войнах. Между тем доходили до него слухи, что многие племена одновременно хотят взяться за оружие и составляют об этом заговоры. Весьма правдоподобным казалось это известие, тем более что Галлы убедились в невозможности, сосредоточив в одном месте какие бы то ни было многочисленные силы, с успехом сопротивляться Римлянам. Между тем как – так они думали – если бы многие племена в одно и то же время взялись за оружие, то у народа Римского не хватило бы ни времени, ни средств, ни людей во всех пунктах оказать сопротивление. И если какое-либо племя и
