44. Пока Цезарь обдумывал это, ему, казалось, представился случай к удачному военному делу. Прибыв для осмотра работ в меньшем лагере, Цезарь приметил, что тот самый холм, который в прежние дни едва виден был из-за множества неприятелей, почти совершенно был беззащитен. Удивившись этому, Цезарь спросил о причине этого перебежчиков, стекавшихся к нему в большом количестве. Они сказали то же, что подтвердили и показания наших разъездов, а именно, что «это гористое возвышение на вершине представляет почти ровное лесистое место, довольно узкое, представляющее доступ к другой части города. За этот пункт крайне опасались неприятели; они очень хорошо знали, потеряв уже один холм, что если и другой достанется Римлянам, то они будут как бы в осаде и им невозможно будет ни выходить, ни пользоваться пастбищами; по приказанию Верцингеторикса все занялись укреплением этого пункта.
45. Узнав об этом, Цезарь среди ночи послал в то место многочисленные отряды конницы; он им приказал, чтобы они в своих разъездах делали как можно более шуму, давая о себе знать неприятелю. На рассвете он отдал приказание сложить большую часть тяжестей, находившихся в лагере, а погонщикам, дав им шлемы, велел ездить вокруг холмов; с ними было и несколько всадников, и они, как им было приказано, захватили в своем разъезде большое пространство земли. Длинным обходом он направляет всех их к одному месту. Все эти приготовления в наших лагерях видны были из Герговии по ее возвышенному положению, но хорошенько понять, в чем дело, было невозможно. Один легион послал он к тому же холму и, дав ему немного пройти, скрыл его в низменном месте, среди лесов. Галлы, подозревая замысел Римлян напасть на этот пункт, сосредоточили туда для обороны его все войска. Цезарь, видя, что лагери неприятелей обезлюдели, приказал своим воинам поодиночке, не показывая военных значков и скрывая по возможности их передвижение, переходить из большого лагеря в меньший; легатам же, командовавшим отдельными легионами, он предписал образ действия. Он внушает им особенно воздерживать воинов, дабы их рвение к битве или жадность к добыче не увлекли дальше, чем бы следовало, обращает их внимание на неблагоприятные условия местности, где надлежит полагаться в основном на быстроту действия и пользоваться случаем, не обращая внимания на добычу. Сделав предварительные распоряжения, Цезарь дает знак к нападению; по его приказанию в то же время Эдуи по другой дороге должны были напасть на неприятеля с правой стороны.
46. Стена города от начала покатости холма по прямому направлению, не принимая в расчет неровностей почвы, была не более как в тысяче двухстах шагах. Извилины же дороги, содействовавшие к смягчению крутизны холма, увеличивали это расстояние. Почти на середине холма, как позволяла местность, Галлами была проведена в длину каменная стена из огромных камней, в 6 футов высотой, на случай нападения с нашей стороны. Нижняя часть холма была совершенно пуста, но верхняя до самых стен города густо покрыта неприятельскими палатками. По данному знаку воины наши устремились на холм, поспешно перешли стену и овладели тройным неприятельским лагерем; быстрота их движения была такова, что Тевтомат, царь Нитиобригов, захваченный врасплох в палатке, когда он расположился на послеобеденный отдых, едва ушел от рук наших воинов, рассеявшихся по лагерю для грабежа, – полунагой сверху до пояса, на раненом коне.
47. Довольствуясь приведением в исполнение задуманного им предприятия, Цезарь велел играть отбой, а значкам десятого легиона, находившегося при его особе, приказал остановиться. Воины прочих легионов не слыхали звука трубы по дальнему расстоянию и с трудом удерживались по приказанию Цезаря военными трибунами и легатами. Обнадеженные удачей нападения и счастливыми сражениями прежних дней, видя неприятеля в бегстве, воины не считали никакого предприятия выше сил своих; они только тогда остановились в преследовании, когда достигли самих стен и ворот города. По всему городу поднялся крик испуга; жители, находившиеся подальше, пораженные внезапным страхом, полагая, что Римляне уже в стенах города, устремились из города. Матери семейств метали со стен одежду и серебро; обнажив груди, они протягивали руки к Римлянам с мольбой о пощаде; они боялись участи жителей Аварика, где смерти были преданы даже женщины и дети; иные, на руках спущенные со стены, отдавались нашим воинам. Л. Фабий, сотник восьмого легиона, говоривший, как позднее узнали, в этот день своим воинам, что его соблазняет добыча, ожидающая его в Аварике, и что он не допустит кому-либо первому, кроме него, взойти на стену, с помощью трех солдат взобрался на их руках на стену и, подавая оттуда руку, втащил и их с собой.
48. Между тем неприятель, устремившийся было к обороне своих укреплений с другой стороны, как мы описали это выше, слышал крики в тылу и узнал от многих беглецов, будто город в руках неприятеля. Сначала поскакала конница к городу, а за ней и все силы неприятеля: приходившие становились под стеной и ежечасно увеличивали число наших врагов. Видя множество своих, матери семейств, еще столь недавно протягивавшие со стены руки к Римлянам, распустив волосы по Галльскому обычаю, умоляли своих, вынося к ним детей, о защите. Бой для Римлян был неравный в отношении и условий местности, и численности; утомленные быстротой движения и продолжительностью битвы, с трудом выдерживали они нападение свежих сил неприятельских.
49. Цезарь, видя, что бой невыгоден по условиям местности и что силы неприятельские все прибавляются, стал опасаться за своих. Он немедленно послал приказание к легату Т. Секстию, которому поручена была защита меньшего лагеря, вывести тотчас когорты из лагеря и поставить их у подошвы холма с правой стороны неприятеля с тем, чтобы наши в случае, если будут сбиты, нашли бы в них опору, а неприятель, опасаясь их, остановил бы преследование. Сам же он, выдвинув немного вперед свой легион, дожидался результата битвы.
50. Битва была рукопашная и упорная: неприятель полагался на выгодную позицию и численное превосходство, а наши – на свое мужество. Вдруг с нашего неприкрытого фланга показались Эдуи, посланные Цезарем с правой стороны по другой дороге, чтобы не дать соединиться неприятельским силам. Хотя у них правое плечо было обнажено – признак покорных нам племен, но воины наши считали это
