Почему убийца не стрелял дальше – следственной бригаде непонятно.

Дальше все походило на ритуал – убийство топором. Сначала жена хозяина, потом ребенок, потом бабушка, которая уже спать легла. Бабушка в кладовке спала. Там ей кровать из досок устроили. Убийца мог бы ее и не заметить, но… Может, от звука выстрела проснулась, может, крики какие-то были, она спросила оттуда, что случилось. Короче говоря, бабушку он убил последней. И там же топор бросил. А время уже позднее. Люди спали и встали не сразу. Сосед по лестничной площадке говорит, что, пока оделся, вышел, услышал только шаги убегающего вниз по лестнице человека. Но преследовать его не стал. Он человек пожилой, больной, уверен, что догнать никого не сможет. Только заглянул в соседнюю квартиру и сразу полицию вызвал. Потому время убийства можно определить достаточно точно без экспертизы. Мы выехали пять минут спустя. У тебя алиби.

– Это мое алиби может стать, товарищ подполковник, обвинением против вас. Скажут, что вы мой сообщник, поскольку мы вместе сюда ездили.

– Но мы приехали после убийства.

– Они найдут, что сказать. Скажут, мы вспомнили, что топор оставили. За ним вернулись… Так что обольщаться не нужно. В подозреваемые меня запишут обязательно. На топоре, если убивали моим топором, должны быть мои отпечатки пальцев. И обязательно оформят содержание под арестом, чтобы я не мог ничего накопать сам.

– Еще один маленький факт, – сказал подполковник Скоморохов. – Не знаю, как ты на это посмотришь, но мне это кажется важным. Я уже выходил из подвала, когда заметил там еще одну металлическую дверь. Тяжелую такую. Подошел, посмотрел. Там бойлерная. И прямо на трубах матрацы лежат. Пустые бутылки в углу. На полу гора окурков. И запах… Курили там недавно. И еще устоявшийся запах мочи. Короче говоря, типичное жилище бомжей. Но, если курили, значит, только недавно свое помещение покинули. Они могут быть свидетелями. Могли видеть убийцу. А когда несколько ментовских машин подкатило, бомжи попросту сбежали. Бомжи не любят общения с полицией. И их понять можно. Я сам не люблю, хотя к бомжам официально не отношусь.

– Да, это очень важный момент, – согласился я с сообщением о бомжах. И не удержался от комплимента: – Чувствуется, что работает профессиональный военный разведчик.

– Отставной… – вздохнул Виктор Федорович в микрофон и добавил скорость. Мы выехали на относительно приличную дорогу…

Оставив мотоцикл в том же сарае, мы с Виктором Федоровичем отправились домой пешком.

– Ночуешь сегодня у меня, – распорядился Скоморохов тоном, не терпящим возражений.

Я и не собирался возражать, понимая, что дома мне появляться опасно. Во-первых, полиция может проявить ненужную инициативу, во-вторых, мои недруги могут решить, что хватит уже создавать в городе излишний криминогенный накал, который может и на их жизни сказаться. И решат со мной разделаться самым примитивным образом. Примитивный образ, кстати, бывает и самым безотказным. Выстрел снайпера из чердачного окна соседнего дома, автоматная очередь из проезжающей мимо машины – от этого трудно уберечься только с помощью собственной подготовки. Подготовка-то у меня была как раз такая, которая позволяла противостоять противнику, которого я вижу. Противнику ближнего боя, как это называется в теории.

Противостоять противнику дальнего боя обучают в ФСО[10]. Но делать это без соответствующих электронных приборов качественно не могут даже там. Хотя и говорят, что у слишком крутых бизнесменов охрана способна полностью защитить их. У специалистов такие утверждения вызывают улыбку. Если какого-то крутого человека, что называется, закажут, его можно считать обреченным. Спасти его могли бы методы охраны ФСО, но они недоступны даже очень богатым людям. Хотя использовать системы обнаружения оптической активности могут все, и их используют даже охранники каких-нибудь складов со старыми калошами. Вместе с этими системами, синхронно, должны работать собственные снайперы. Иначе толку от обнаружения оптического прицела убийцы будет мало. Снайпер успеет сделать выстрел раньше, чем объект защиты сумеют спрятать.

Высших государственных чиновников охраняют с помощью мощных систем обнаружения оптической активности. Приборы не только вычисляют винтовку с оптическим прицелом, они сразу же направляют в ее сторону несколько стволов собственных снайперов для ликвидации угрозы.

Мне же, простому капитану частного сыска, все это недоступно по финансовым соображениям и по причине секретности большинства таких приборов. И потому лучше самому о себе заранее позаботиться.

До дома отставного подполковника Скоморохова мы дошли молча. И, только усевшись в привычное кресло, я вытащил трубку и позвонил капитану Сане.

– Привет. Разбудил?

– Нет. Только в сон вогнал. Как увидела на определителе твой номер, поняла, что с тобой все в порядке, и сразу спать захотела. До этого ворочалась с боку на бок, кота пугала, а уснуть не могла. Хоть валериану пей…

– Кто ж тебе мешает? Пей. Только я бы посоветовал чай заваривать с мелиссой. Трава такая есть, разновидность мяты. У меня мама всегда такой пила, когда папа в Афгане воевал.

– Учту совет, обещаю. Как у тебя дела? Рассказывай.

– А ты разве еще не в курсе?

– Я не в курсе. Я же дома сегодня сплю. Не в рабочем кабинете…

Капитану Сане частенько приходится задерживаться на работе допоздна. То есть до такого времени, когда отправляться домой уже нет смысла. Тогда она бывает в курсе всех происшествий. И меня при необходимости ставит в известность. Когда капитан Саня дома, ей никто почему-то не спешит доложить то, что мне может быть интересно. И многие новости она узнает от меня. Пришлось мне и в этот раз поработать информатором.

Признаться, мои сообщения не слишком расстроили капитана Саню. По крайней мере, не настолько сильно, насколько я ожидал. Может быть, даже слегка обрадовали. Об этом говорил ее довольный тон.

– Не ожидала я от этого Пашунина такой прыти. Но ему обратные пути отрезаны, и он будет идти до конца. Это как раз тот классический вариант, когда мы знаем, кто преступник, но не в состоянии ничего доказать. Но тебе следует быть осторожнее. Пашунин – прожженный проходимец. И негодяй отпетый. Он ни перед какими методами не остановится.

– Согласен, положение мое не самое завидное. Трудно плыть против течения, особенно