Досадная тема с количеством сделок
Еще один фактор, тормозящий рост рынка социально преобразующих инвестиций, относится не к предложению, ограниченному сдержанностью инвесторов, а к спросу, ограниченному отсутствием объектов инвестиций. Но разве их мало? Ведь, как уже говорилось, в развивающихся странах работают от 365 до 445 млн микро-, малых и средних предприятий, из них 70 % нуждаются во внешнем финансировании, но не могут его получить, и это еще без учета неформальных предприятий, столь многочисленных в этих странах. Почему же они не заявляют о своих потребностях в капитале, когда его источники плодятся в изобилии?
Неэффективность рынков социального капитала, нехватка навыков у соискателей инвестиций и очевидные затруднения с ведением бизнеса у «основания пирамиды» в совокупности ограничивают спрос на инвестиции.
В общих чертах можно выделить три главных объяснения этого явного парадокса. Первое – это неэффективность рынков социального капитала. Они всегда были фрагментированы, раздроблены, относительно невелики и в силу этого труднодоступны. Даже при наличии новых технологий географическая, физическая, концептуальная и психологическая дистанция между 400 млн мелких предпринимателей, нуждающихся в капитале, и сравнительно немногочисленной горсткой агрегаторов социального капитала, способных его предоставить, продолжает измеряться годами. Добавьте сюда значительные затраты на процедуры глубинного анализа операционной деятельности и структурирование сделок, и станет понятно, почему поток реальных инвестиционных предложений остается вялым, несмотря на всеобщую заинтересованность в них.
Второе объяснение того, почему преобразующие инвесторы продолжают считать «нехватку качественных инвестиционных возможностей» одной из двух наиболее серьезных проблем, с которыми они сталкиваются, указывает на дефицит навыков со стороны потенциальных объектов инвестиций{179}. Социально ориентированной деятельностью обычно занимаются некоммерческие организации, небольшие семейные предприятия, религиозные благотворительные структуры, кооперативы, общества взаимопомощи и отважные индивидуальные социальные предприниматели. Мало кто из них обучался основам финансов. Как отмечается в недавнем отчете Venturesome, многие из них не очень понимают разницу между операционным доходом и инвестиционным капиталом, не способны точно определить свои финансовые потребности, не обучены пользоваться различными доступными им финансовыми инструментами и не представляют, как можно объединить средства из нескольких источников в управляемые пакеты финансирования{180}. Отсутствие базовой финансовой грамотности разверзает зияющую пропасть между соискателями капитала, которые, как правило, стремятся провести в лучшем случае всего лишь микросделки, и потенциальными инвесторами, которые привыкли указывать брокеру гораздо большую амплитуду цен. И эту пропасть странным образом проигнорировали те, кто создавал отрасль социально преобразующего инвестирования и стремился в первую очередь привлечь новых инвесторов{181}.
Однако самое удручающее объяснение медленного притока сделок на рынок преобразующего инвестирования, пожалуй, третье. Попросту говоря, сделок так мало потому, что при всей перспективности рынка у «основания пирамиды» он остается чрезвычайно трудным для операций в целом, и особенно для тех, где нужно сочетать получение прибыли с достижением значимых социальных целей. Харви Кох и его коллеги верно определили ситуацию, когда они описали «тяжелое бремя», которое постоянно несут компании, осваивающие новые бизнес-модели в пространстве у «основания пирамиды»:
Им приходится испытывать, развивать и уточнять свои модели, набивая шишки на малопригодном для бизнеса, низкорентабельном рынке. Они неизбежно терпят неудачи и утраты на пути к эффективности. Нередко им приходится изрядно инвестировать в информирование потребителей о возможностях, которые предоставляют новые «пробивные» решения; в обучение неумелых поставщиков и в развитие раздробленных каналов дистрибуции, с тем чтобы они отвечали предъявляемым к ним требованиям. В результате инвесторы, хотя и взбудораженные этим новшеством, часто бывают смущены параметрами риска компаний и не впечатлены финансовыми показателями их деятельности, в то же время подозревая, что имеют дело скорее с хитроумными некоммерческими организациями, маскирующимися под коммерчески жизнеспособные модели{182}.
«Начальный разрыв» противостоит социально ориентированному рынку, ограничивая предложение пригодных для инвестирования сделок, способных переварить накопленный социальный инвестиционный капитал.
Несмотря на оптимистичные предположения относительно огромного потока ресурсов, готовых хлынуть в перспективные предприятия у основания пирамиды, задачу доведения таких предприятий до уровня, на котором они станут привлекательными для серьезного капитала, решать придется долго и трудно. Как отмечают Кох и его коллеги, после создания Grameen Bank в 1976 г. ему понадобилось 17 лет, чтобы стать безубыточным, и эволюция других проектов оказалась не менее сложной. Acumen Fund в течение 10 лет пришлось просеять более 5000 компаний, чтобы выбрать из них 65 достаточно перспективных для инвестирования, причем он руководствовался очень консервативными по инвестиционным стандартам ожиданиями финансовой доходности. Однако средняя чистая прибыль компаний из портфеля Acumen остается отрицательной, что неудивительно. Исследование Monitor Group, проведенное в Индии, показало, что многопрофильному социальному предприятию требуется 10 лет для того, чтобы достичь масштаба деятельности, достаточного для проведения прибыльных операций{183}.
В такой ситуации социально преобразующие инвесторы воздерживаются от финансирования на ранних стадиях перспективного бизнеса у «основания пирамиды». В итоге возникает классическая проблема «безбилетника»: хотя все инвесторы выиграли бы от совместной поддержки перспективных компаний на ранней, полной неопределенности стадии стартапа, но по отдельности ни один инвестор не проявляет к этому интереса, однако когда концепция бизнеса доказывает свою жизнеспособность, на рынок устремляется множество конкурентов, готовых заработать на чужих первоначальных инвестициях без участия в затратах. Так и получается описанный Кохом и его коллегами «начальный разрыв», выражающийся в отсутствии средств для поддержки крайне важной стадии стартапа перспективных социальных венчурных предприятий и соответственно в нехватке пригодных для инвестирования сделок, способных освоить сдерживаемые предложения социального инвестиционного капитала.
Точно так же как и с другими «провалами рынка», здесь необходимо применить нерыночное решение к несовершенствам рынка. Традиционно эту роль берет на себя государство применительно к другим так называемым общественным благам, например национальной обороне, и здесь его вмешательство тоже может оказаться решающим. Скажем, министерство международного развития Великобритании профинансировало на крайне важной ранней стадии развития систему электронных платежей M-PESA, впервые предоставившей услуги по оплате мобильной связи девяти миллионам жителей Кении. Агентство США по международному развитию выделило аналогичную помощь для ранней стадии производства кухонных печей полного сгорания в Гане{184}.
Но при существующих политических рисках, связанных с выбором успешных технологий и бизнес-моделей, ответственность за преодоление этого конкретного несовершенства рынка, скорее всего, возлагается на институты, которые мы ранее назвали «фондами, действующими в качестве благотворительных банков». Данные фонды стремятся использовать свои эндаументы и грантовые бюджеты, чтобы увеличить ресурсы для максимального воздействия на выбранном ими направлении. Кох и его коллеги называют это «предприимчивой благотворительностью», но
