чашку воды.
– Ну почему же сразу кровожадные? – Эдик, избавившийся от ботинок, чувствовал себя гораздо свободнее. Закинув ногу на ногу, он беззаботно болтал костлявой ступней и вообще выглядел крайне довольным. – Учителя разными бывают. Но чаще всего они добрые и очень любят детей.
– А ты откуда знаешь? – с подозрением осведомился Мишкин. – Кажется, еще утром ты говорил, что школу ненавидишь.
– Да, – легко согласился покойный Зайцев. – А чего в ней хорошего? С такими, как вы, только свяжись, ни один человек, даже с ангельским характером, не устоит. Через год озвереет.
– Ты хочешь сказать, что учителей
– А то оно у тебя было! – фыркнула Морковкина, еще не совсем вникшая в суть спора.
– Было! – Мишкин гордо выпятил грудь. – Шесть лет назад первого сентября. А потом пропало. Навсегда. И все – из-за учителей! Если бы они мне двойки не ставили и дурацкими своими заданиями не мучили, все было бы по-другому!
– Ты бы учиться стал лучше, – не отставала от него Сонька. – Между прочим, ты знаешь, из-за чего все произошло?
– Из-за чего? – с вызовом выкрикнул Мишкин.
– Из-за того, что ты – двоечник недобитый! Хорошо бы учился, ничего бы не было! И журнал тебе не нужно было красть и учителей бояться. Понял?
Колька очень хотел что-нибудь ответить вредной Морковкиной, но нужные слова не находились. Конечно, она была права.
– Ага! – наконец выпалил он. – Ругаться все мастера, а как помочь потерявшемуся в этой жизни человеку – вас нет. А я, между прочим, уже исчезать начал!
И он поволок упирающуюся Соньку в ванную, чтобы показать, что зеркала отказываются целиком его отражать. Поглядев на прозрачного Мишкина, Морковкина удивленно крякнула.
– И что мы теперь будем делать? – озадаченно поинтересовалась она.
– Я не только это узнал. – Колька вернулся на кухню. – Я еще видел, как молодая Маргарита над костром что-то кричала и как директор кого-то палкой прибил.
– Ну, здесь нет ничего сложного, – с готовностью отозвался скелет. – Ты видел то, что было. То, с чего все это началось.
– А ты откуда знаешь? – прищурилась Сонька.
– Я давно все знаю. – В голосе Эдика слышалась гордость. – С самого начала.
– Что же ты молчал! – стукнул по костлявой коленке покойного Зайцева Колька. – Почему сразу не сказал?
– Во-первых, меня не спрашивали. А во-вторых, мертвые друг про друга все знают, а про призрачных существ и подавно. И потом – почему я должен был вам все рассказывать? Покойник человеку первый враг, потому что они слишком разные.
– А теперь ты можешь рассказать? – осторожно спросила Морковкина.
– Могу, хотя мне все равно, чем дело закончится. В любом случае я смогу вернуться. Условие такое. Досмотреть до конца – и по гробам. Это просто вопрос времени.
– Вредный ты все-таки, Эдичка, – надула губки Сонька. – Мы тебя, можно сказать, реанимировали, в люди вывели, а ты капризничаешь.
– Да расскажу я вам все, – всплеснул ладонями Зайцев. – Только учтите, кто у них там главный, я не знаю.
– А там еще какой-то главный есть? – насторожился Колька.
– Да. Вся эта кутерьма действительно началась три года назад. Тогда появилось несколько новых учителей. Среди них была и Маргарита. Когда-то давно…
– В одна тысяча восемьсот каком-то там году, – встрепенулся Мишкин.
– Примерно так, – повернул в его сторону черепушку Эдик. – Она была классной дамой в гимназии. Но ей не повезло с классом – достались очень сложные девочки. Следующий класс был еще труднее. Маргарита начала разочаровываться в выборе профессии, сомневаться в своем педагогическом таланте. Подумывала даже утопиться, но была еще слишком молода, чтобы совершить такой отчаянный шаг. Она потерпела еще год. А когда новый класс снова оказался не по ней, решилась на отчаянный поступок. Пошла к колдунье, та дала ей заговоренный порошок. И вот на Лысой горе в час полнолуния Маргарита совершила обряд, прокляла свой класс. Проклятие сбылось, из тех учениц ничего путного не вышло. Но и на ней это проклятие отразилось – на всю жизнь она была обречена работать в школе, мучиться с трудными учениками, радоваться редким удачам. А потом она заметила, что время идет, а она не стареет. Так она узнала о втором своем проклятие – быть вечной учительницей. С тех пор Маргарита кочует из школы в школу – и нигде не находит покоя. Только души других учеников на время успокаивают ее, да работа в 6 «Я» классе, где все детки тихие и послушные. А с директором все просто – он действительно тень Ивана Грозного. За бесчинства награжденный бессмертием и обреченный чуть ли не ежедневно переживать убийство собственного сына. А то, что ты, Коля Мишкин, видел, – это картина Репина «Иван Грозный и сын его Иван» в анимационном виде.
– Мультик такой? – насторожился Мишкин.
– Мультик! – взвыл Зайцев. – Темнота! Это картина, написанная маслом. В Третьяковке висит!
Сонька откровенно хихикала.
– Я не обязан все знать, – насупился Колька. – Был я в этом музее. Но давно. И уже ничего не помню.
– Да-а, – протянула Морковкина, потягиваясь. – Хорошая компашка у вас подобралась. А что с другими учителями?
– С другими все просто, – беззаботно отмахнулся скелет. – Маргарита каждую ночь вызывает их души, заставляет приходить в школу и мучает их. Чтобы они не думали, будто работать в школе – это хорошо. Уставшие за ночь учителя срываются утром на учениках. Вот и все.
– Как все? – захлопал ресницами Мишкин. – А со мной что будет?
– Ничего особенного. Они подождут три дня, чтобы душе было сподручней выходить из тела, и заберут ее. Ты станешь учиться в их классе, и всем будет хорошо. Так они из тебя сделают умного, послушного и тихого ученика 6 «Я» класса.
– Ничего себе – перспективка! – присвистнул Колька. – Я и сам могу стать умным. Для этого совершенно не обязательно меня в призрака обращать. Вот возьму и отвечу завтра на все пятерки. Они только удивятся.
– Завтра не будет, – напомнил Эдик. – Все произойдет сегодня ночью.
– Я знаю, что делать! Есть последнее средство! – Сонька извлекла из рюкзака пухлый том и хлопнула им о кухонный стол. – Мы будем из них демонов изгонять. В каждом из них, и в директоре, и в Маргарите, сидит демон и грызет их души – от этого они мучаются. Если демона изгнать, они спокойно смогут умереть. Здесь, – она перелистала несколько страниц своего фолианта, подняв облачко пыли, – об этом хорошо написано. Над бесноватым надо прочитать молитву, обрызгать святой водой и на грудь положить серебряный крест. Кстати, вашего директора я именно святой водой остановила.
– Ты хочешь сказать, что нам придется пойти туда ночью и произнести над ними весь этот бред?
– Конечно! – Сонька обрадовалась, что ее наконец-то поняли.
– Да я в эту школу шагу не сделаю!
С этими словами Мишкин плюхнулся на табуретку и вцепился в стол.
– Сделаешь, – склонился над ним Эдик. – Как только они тебя позовут, ты сам туда побежишь. Добровольно.
– Ни за что!
– Ответ хороший, но невыполнимый, – цокнул челюстью о грудь скелет, изображая широкую улыбку.
– А если поговорить с Главным? – задумчиво произнесла Сонька. – Может, тогда они от Колясика отстанут? Кто у них за командира?
– Эх, жаль, я с зеркальцем не успел мимо всех пройти, – хлопнул себя ладонью по лбу Мишкин.
