Но мозги мозгами, а на сей раз, видимо, на стороне лихой троицы сыграли удача и беспредельная наглость. Какие уж они там пережили приключения, никто толком не знал, но вот что собственное государство ухитрились основать – это факт. И не слабое государство, по сравнению с той же Испанией территориальный и военный гигант. Что там у них с экономикой, правда, Костин не знал, но тоже вроде никто не жаловался. И показательный факт, что старший из этих авантюристов вообще основал собственную династию и женился на внучке императора, говорил о жизнеспособности их страны. За кого попало отпрысков монаршей крови не выдают.[6] А главное, это не вызывало какого-либо особого удивления, рассматриваясь остальными, как естественное продолжение карьеры. Вот так, иди вперед – и империя тебя не забудет, это Костин знал точно.
Каталина Мартинес
Каталине было стыдно признаться даже самой себе, но она завидовала Всеволоду. Завидовала, и ничего не могла с собой поделать. Завидовала его твердолобой, но, как показывала жизнь, всегда оправданной уверенности в себе. Завидовала тому, что он, хоть и вел себя грубовато, оказался чрезвычайно эрудированным. Каталина и сама была не в восторге от европейского образования, но только сейчас начала понимать, насколько оно низко пало. Завидовала, в конце концов, тому, что он должен был чувствовать. Обычный человек, знающий, что за его спиной держава, которая не бросит и не предаст. Может статься, он и ошибался… но он знал, и знания его были основаны на огромном опыте, накопленном десятками поколений таких, как он, солдат великой империи.
А самое паршивое, что она, Мартинес, тоже готова была драться за свою страну и, случись нужда, умереть. В конце концов, там на «Конкистадоре», это едва не произошло. Готова, но готова рассудочно. А этот русский… Он, похоже, вообще не пытался как-то обдумывать этот момент. Он просто знал, что если надо, то ради своей страны и своего народа пойдет и умрет, но защитит. Для большинства соотечественников Каталины решение совершенно неприемлемое, ну а для него это так же естественно, как дышать, этого требует его честь. А честь для него стоит неизмеримо выше жизни. Своеобразная, часто непонятная Каталине, но именно честь. И в этом плане он стоял куда ближе Каталины к ее предкам, которыми девушка всегда восхищалась. Тем, кто отвоевал свои земли у африканских варваров, а потом создал могущественнейшую империю, чьи владения раскинулись на четырех континентах. И пусть та империя давно мертва, но это – было! И Каталина страшно завидовала тому, у кого она ЕСТЬ.
Интересно, а чувствовал ли ее состояние Костин? Вряд ли. Ему нравится роль циника и хама, но на самом деле, и это Каталина уже поняла, это маска. Непонятно, зачем он ее надел, но сейчас она мешает обоим. Ей тяжело понять, что реально чувствует русский, ему… А ему, похоже, дает искаженную картину о ней. Впрочем, возможно, он и впрямь просто толстокожий, как бегемот.
Подумав так, Каталина посмотрела на замолчавшего почему-то лейтенанта и едва удержалась от того, чтобы выругаться. И впрямь, толстокожий. Привалился к груде сена и задремал. И плевать ему на все. Хотя, может, так и надо, завтра ехать и, скорее всего, драться. Русскому нужен корабль, он должен передать своим собранную информацию, а ей… Ей просто некуда деваться.
Она еще раз позавидовала, на сей раз физической силе русского. Легко быть уверенным в себе, если ты способен походя завязать узлом железный лом. Хотя, надо признать, эта уверенность добавляет сил и ей самой. Поразительно, насколько легко себя чувствуешь, когда рядом стоит такой вот генератор страха для окружающих.
И в то же время было в нем нечто, отличающее его от других. Каталине приходилось уже сталкиваться с уроженцами «тяжелых» планет. Они были редкостью, экзотикой, составляя от силы полпроцента населения Европейской Ассоциации, но все же встречались. И кое-кто из них был физически не слабее Всеволода, а бицепсы у некоторых смотрелись даже внушительнее. Вот только ни один не излучал столь непробиваемой уверенности и ощущения внутреннего превосходства. Ухитряется же лейтенант при своем невеликом росте смотреть на людей или глаза в глаза, или вообще покровительственно, но никогда не снизу вверх. И с ним на удивление легко… Вот только если бы не его идиотская манера называть ее укороченной версией имени!
А дождь снаружи, между тем, усиливался, и звук, с которым били капли, постепенно слился в одно мерное, убаюкивающее шуршание. Глаза закрывались сами собой. Конечно, стоило бы охранять сон товарища, но, с другой стороны, если Костин так легко позволил себе заснуть, значит, не видел вокруг ничего опасного. Да и не приказывал он ей ничего. И даже не просил. Да и вообще, дождь смоет все следы, никто их здесь не найдет и искать не станет – арабы любят мокнуть не больше нормальных людей.
Вздохнув, Каталина подошла к копне с другой стороны, подумала и зарылась в нее с головой. Пришлось, правда, немного повозиться, устраивая себе нечто вроде пещерки, но зато внутри оказалось и тепло, и на удивление уютно. Настолько, что уже через минуту она спала, и сон ее был мирным.
То же место. Утро
Как хорошо спится в отпуске, на море, да еще когда в плечо дышит грелка в полный рост. Как тяжко просыпаться с первыми лучами солнца, особенно если ты сова, а будит тебя пинок под ребра. Зато стимулирует это просто замечательно! Примерно так же, как пришедшее мгновенно осознание того, что самым позорным образом заснул, не позаботившись даже о намеке на безопасность, и в результате вляпался по самое не балуйся.
– Сидеть, шакал!
Сказано это было на скверном английском, явно выученном самостоятельно, а не с помощью мнемонической аппаратуры. Ну что же, сидеть – значит, сидеть, тем более, Костин и так вроде бы этим занимался. И дергаться пока не хотелось совершенно – ствол пистолета у самого лица поневоле заставляет быть покладистым. Конечно, с его хозяином можно было потягаться даже сейчас, тем более, он не производил впечатления гения рукопашной, моторика не та. Выбить пистолет из рук, скрутить – и получить свое еще от троих, устроившихся чуть в стороне с автоматами наперевес.
Вот так, четверо. Здесь, похоже, противник вообще передвигался группами, кратными четырем. Логично, в шахид-мобиль, не теснясь зря и не мешая друг другу, как раз четверо и влезают. Стало быть, или все здесь, или еще одна группа снаружи. Или не одна…
Костин прислушался. Нет, дождь по-прежнему барабанил по крыше.
