С одним отличием: спецназ шел на смертельный риск ради спасения попавших в беду совершенно незнакомых людей.

И шел сознательно, прекрасно понимая, что для кого-то или для всей группы этот выход в неизвестность реально может оказаться последним. Но шел потому, что это был СПЕЦНАЗ!

Расстояние, которое в обычных тренировочных условиях горно-пустынной местности группа Рудакова преодолела бы максимум за шесть часов, в боевой обстановке отняло у нее более суток. И зависело это не только от природно-климатических сложностей маршрута, но и от того обстоятельства, что идти приходилось, по сути, по тылам противника, рискуя в любой момент нарваться на блуждающую банду «чехов». Этот район войсками Объединенной группировки практически не контролировался, за исключением разведывательных полетов армейской авиации.

Это привнесло в действия спецназа совсем не нужную проблему. Бойцам, и так загруженным по полной боевой экипировке, приходилось по очереди нести еще и прибор, выдающий в эфир для штурмовиков и вертолетов огневой поддержки сигнал: «Я – свой!» Иначе пилоты, через свое оборудование следящие за землей, вполне могли принять бойцов «Барса» за противника и нанести воздушный удар. Таков у них был приказ! Как у Рудакова – как можно быстрее пройти эти двадцать семь километров и выйти к подножию скалы, где согласно показаниям Велли на вершине перевала находился наблюдательный пост Садыка. Хотя наблюдательным его можно было назвать с большой натяжкой. Главной задачей сменной позиции двух бойцов банды, имеющих в своем распоряжении автоматическую лебедку и веревочные лестницы, являлась переброска подельников из Ленжи за перевал, что сокращало расстояние при выдвижении на Шали, так как дорога через Гемли по серпантину была длиннее, а в настоящий момент и заблокирована.

Этот пост был для «Снежного Барса» главной целью второго этапа операции «Концерт».

Шли к перевалу «ромбом», впереди двойка передового дозора капитана Равиля Колбаева с прапорщиком Виктором Галушкиным. Сзади, левее, соблюдая дистанцию визуального контакта, пробивалась двойка капитана Михаила Карпенко с прапорщиком Володей Серковым. В том же режиме, но справа – двойка капитана Алексея Журавина с прапорщиком Димой Линько. И в замыкании старшего лейтенанта Гену Зубова и прапорщика Семена Кулибина вел сам майор Рудаков. «Барсов» не случайно называли особой группой. Она была универсальна, слаженна и отработана в плане взаимозаменяемости офицеров. Все были прекрасными снайперами, саперами, мастерами рукопашного боя, владели всеми видами вооружения. Прапорщики имели на вооружении снайперские винтовки «СВДС», поражающие цели на расстоянии до 1200 метров, и переносные магазинные гранатометы «ГМ-94» с запасом зарядов различного предназначения. Кулибин, кроме всего прочего, нес на себе систему «гарпун», использование которой позволяло преодолевать ущелья, пропасти и подниматься по отвесным поверхностям высотой до 200 метров. Офицеры имели на вооружении автоматы «гроза» с подствольными гранатометами и пистолеты повышенной бронебойности «гюрза». Кроме этого, все члены группы были вооружены компактными пистолетами- пулеметами «клин» с глушителями, а также запасом гранат, по две оборонительных «Ф-1» и по четыре наступательных «РГД». К специальному оборудованию относились приборы ночного видения и станции специальной импульсной связи, перехват сигналов которых был практически невозможен. Оружие и боеприпасы составляли основную весовую нагрузку, но каждый из бойцов группы предпочел отказаться от лишнего запаса пищи и воды, чем от дополнительных магазинов к оружию. Они прекрасно знали, что в горах от жажды можно спастись кровью змеи или еще какой ползучей твари, от голода – всевозможными растениями. Спецназ был подготовлен и адаптирован к выживанию в экстремальных условиях и мог продержаться в горах столько, сколько нужно. Но вот нехватка боеприпасов или недостаток огневой мощи при боевом соприкосновении с противником означали бы одно: неминуемую гибель. От пленения офицеры страховались гранатой «Ф-1», уложенной в специальный кармашек камуфляжа, находившийся под сердцем, с выведенным на переговорное устройство кольцом предохранительной чеки. Даже будучи лишенным рук, офицеру достаточно было лишь повернуть голову, закусить микрофон связи и дернуть его в сторону, чтобы мощный взрыв оборвал его жизнь. И это было законом. Спецназ в плен не сдавался!

Итак, высадившийся с «вертушки» на небольшую ровную площадку плоскогорья утром 30 мая «Барс» вышел в заданный район в 11.25 31-го числа. До перевала оставалось чуть менее километра, когда Рудаков приказал группе остановиться и затем собраться в небольшой балке, на которую вышло замыкание. В 12.00 подчиненные майора в полном составе собрались вокруг командира.

Рудаков назначил сменное охранение балки, остальным бойцам разрешил отдых до 22.00.

Оставшись один на краю оврага, майор вызвал Железнова:

– Терек! Я Ландыш! Как слышишь меня?

Командир «Кавказа» ответил сразу же. Он ожидал сеанса связи с «Барсом», с утра засев в отделении связи, редко выходя по нужде и покурить.

– Я Терек! Слышу хорошо! Какие дела, Боря?

– Первый этап пройден! Мы на рубеже ожидания. После дневного отдыха и ужина, в 22.00, планирую начать второй акт «Концерта».

Под вторым этапом подразумевался захват группой Рудакова наблюдательного поста на перевале.

– Понял тебя, Ландыш! У тебя все нормально?

– Командир! Тебе не кажется, что ты задал, мягко говоря, странный вопрос?

– Да, конечно! Ну ладно. Следующий сеанс после подъема группы на перевал!

– Это может произойти под утро, прикажешь будить?

– Да, и в любое время!

– Без вопросов! Конец связи!

– Конец!

Выполнив один из пунктов своих обязанностей на боевом выходе, майор отключил станцию, устроился поудобнее в естественной нише, где тут же заснул. Рудаков приказал себе выспаться, ночь предстояла бессонная.