– Ой, ты не представляешь! Пока я в очереди стояла на приём, такого наслушалась! У одной такой же одиночки, как я, Алевтиной зовут, двоих ребятишек забрали из-за того, что она давно в доме ремонт не делала! А у Сорокиной Маши из Мерчалово – за то, что в доме якобы нет мебели!

– Да ладно, – не поверил Константин.

– Истинный крест! – перекрестилась Зина.

– Подонки! Ладно, разберёмся. Кто вынес решение о лишении тебя детей?

– Не знаю, наверно, начальник…

– Начальник чего?

– Управления опеки по Наро-Фоминскому району. Но сначала приходили инспекторы.

– Почему они не позвонили родным? Отцу с матерью? Мне, в конце концов?

– Почём я знаю? Приехали и увезли! – Зина снова заплакала.

Яшутин набрал кружкой колодезной воды из ведра, подал сестре, успокаивающе погладил по волосам.

– Перестань реветь белугой, пей, я займусь этим делом. Где находится это нелюдское управление?

– В Наро-Фоминске, на улице Профсоюзной.

– Жди, выясню подробности и приеду. Да не реви, говорю, ещё не было случая, чтоб мы не добились правды.

Зина вытерла слёзы.

– Чайку попьёшь?

– Нет, в городе перекушу, ты к вечеру где будешь?

– Дома, отпросилась у Кутепова…

– У кого?

– Миллионер из Вереи, купил бывшую графскую усадьбу, я у него и работаю.

– Хорошо, перестань нюниться, не выходи зарёванная, пусть соседи видят, что нас не сломить. Это их белый дом слева, под красной крышей?

– Их, Жабринские они. Говорят, старший Жабринский в полиции работает, а его сынок владеет гаражом в Верее, постоянно гоняет на мотоциклах.

– Ладно, я с ними потом поговорю.

Константин оставил сестру дома, вышел на улицу, к машине.

У соседнего дома, почти скрытого высоким зелёным гофрированным забором, стоял роскошный спортбайк Honda CBR 600 и джип «Рэнджровер» с областными номерами, возле которого возились двое крепких мужчин, доставая из багажника картонные коробки. Один из них – с рыжей бородкой и модной прострочкой волос на виске, образующей не то фамильный вензель, не то китайский иероглиф, остановился, глядя, как Яшутин садится в свою «трёшку» «БМВ» чёрного цвета. Он даже сделал движение в его сторону, словно хотел что-то сказать её владельцу, но Константин газанул и оставил соседей позади, подумав, что у него ещё будет время поговорить с ними по душам.

От Митяево до Наро-Фоминска было всего тридцать восемь километров, и он доехал до города за двадцать минут. Включил навигатор, которым почти не пользовался, нашёл дом номер 39А на Профсоюзной улице, припарковал машину напротив на полупустой стоянке.

Орган, призванный защищать права населения страны, назывался Управлением опеки и попечительства. Он занимал всё двухэтажное здание из белого кирпича и выглядел солидным учреждением, украшенный по всему фасаду коробками кондиционеров.

Константин решил начать знакомство с ним с оперативных подразделений и взял первый талончик на приём в отдел защиты прав неимущих слоёв населения. Ждать пришлось полчаса. Таких же, как он, озабоченных проблемами граждан, в основном стариков и женщин, оказалось больше десятка.

Вошёл в кабинет с двумя столами, за которыми сидели работники отдела, пожилой мужчина с толстой складчатой шеей и блёклыми глазами навыкате и молоденькая девчушка с модной причёской «под Кшесинскую». Яшутину достался мужчина.

Он сел на стул для посетителей, дожидаясь, пока инспектор отдела защиты прав закончит писать.

Прошла минута, за ней другая, толстошеий чиновник, – справа от него на столешнице Константин заметил визитку с фамилией Коняев, – продолжал писать, будто посетитель подсел не к его столу.

Лейтенант не выдержал:

– Господин Коняев, может, обратите внимание?

Инспектор мельком глянул на него, но писать не перестал.

Кровь бросилась Константину в лицо. Он наклонился вперёд и опустил ладонь на бумаги перед инспектором, прижав их к столу. Тот наконец остановился.

– Что вы себе позволяете, гражданин?

– Офицер Национальной гвардии Яшутин!

В пустых прозрачно-серых глазах Коняева мелькнуло нечто вроде у з н а в а н и я: слово «офицер» затронуло его мысленную сферу.

– По какому вопросу? – выдавил он.

Константин убрал руку.

– Вчера сотрудники вашего учреждения под надуманным предлогом забрали в деревне Митяево троих детей у гражданки Зинаиды Кириленко. Я бы хотел знать, кто это сделал, по чьему приказу и кто выдавал санкцию на изъятие детей.

– Это вопрос не ко мне.

– А к кому?

– Вам надо обратиться в отдел устройства детей, оставшихся без попечения родителей.

– То есть вы ничего о детях Зинаиды Кириленко не знаете?

– У нас столько клиентов, что всех не упомнишь.

– Клиентов, – усмехнулся Константин, вставая. – Для вас мы всего лишь клиенты. Что ж, господин хороший, желаю, чтобы лично у вас клиентов не было вовсе.

Оставив озадаченного чиновника размышлять над смыслом сказанного, он взял талончик на приём в отдел устройства детей, дождался своей очереди и вошёл в другой кабинет, побольше, где за столами с плоскими компьютерными мониторами сидели четыре сотрудника отдела, три женщины и молодой парень. На сей раз Яшутину досталась женщина строгого вида, в очках, одетая в чёрный костюм и белую блузку с белой розой, скрывающей плоскую грудь. У неё были узкие губы, блестевшие кроваво-красной помадой, и неприязненный взгляд чёрных как маслины глаз.

Яшутин подсел к столу, коротко изложил причину своего появления.

– А вы ей кто? – осведомилась инспектор скрипучим голосом.

– Брат.

– А фамилия у вас другая.

– Она была замужем за гражданином Кириленко.

– И чего вы хотите?

– Ваш отдел занимался этим делом?

– Допустим, и что?

Горло сжалось, препятствуя Константину выговорить то, что он думал о работе органов опеки.

– Я задал конкретный вопрос.

– Да, наш, и у нас имеются все основания для принятия соответствующих мер.

– Все ваши основания – ложь! Моя сестра не нуждалась, хотя и жила небогато! Да, без мужа, да, трое детей, но зато свой огород и наша помощь! Вы же пришли как воры, а детей забрали в отсутствие матери!