Ледяная вода окончательно привела меня в порядок. Голова была странно пустая, но уже не болела. Хлебнув коньяка из фляжки, я принялся одеваться. На пароходе не хотелось оставаться даже лишней минуты. Почему? Да потому что я считал его очевидцем своего позора.
Легкие полуботинки, черные брюки, белая батистовая рубашка и жилет. Повозился немного, вставляя запонки в манжеты, после чего повязал галстук и прихватил его серебряным зажимом с отделкой из сколов бриллиантов. Накинул однобортный твидовый пиджак, а поверх него надел пальто из тонкого драпа. В самый раз, и не холодно будет. На улице явно не тропики. Все оружие спрятал в чемодан, так как Шмуклерович предупреждал вчера, что любой патруль из оккупационных сил вполне может устроить личный обыск. А с ними договориться гораздо труднее, чем с местными полицейскими. Да и зачем мне стволы? Ни с кем я пока воевать не собираюсь. А если точнее, вообще не собираюсь.
Багаж оставил в каюте и пошел прощаться с хозяином парохода и Вейсманом. Никого видеть не хотелось, но хорошие отношения с людьми, особенно в незнакомой стране, это тоже капитал, причем немалый. Так что придется стерпеть.
Повар как всегда гремел кастрюлями на камбузе.
— Самуил Эныкович...
— Таки вы уезжаете? Берегите себя... — кок смахнул слезинку рукавом поварской куртки и крепко обнял меня. — Таки вы пришлись мне по душе. Если задержитесь в городе, приходите чуточку потрындеть за жизнь со старым евреем.
— Обещаю, Самуил Эныкович... — я похлопал старика по плечу и ушел. Черт, никогда не замечал за собой сентиментальности, а тут чуть ли не на слезу прошибает. Не иначе наследие фон Нотбека пробивается. Да и ладно, Вейсман действительно мировой старикан.
Прощание с супругами Шмуклерович прошло быстро и в деловом формате, после чего я отправился к себе, вынес вещи на верхнюю палубу и совершенно неожиданно наткнулся на Александра Николаевича Даценко. Купец был совершенно трезвый и какой-то одухотворенный, что ли.
— Уезжаете? — он по-медвежьи облапил меня. — А я вот еще недельку поживу на «Димитрии», дождусь попутного парохода и махну в Марсель. Найду своих и отправлюсь дальше.
— Куда?
— В Америки... — спокойно ответил Александр Николаевич. — Парагвай или Аргентину. Видно будет. Там землицы много. При земле жить легче. А родина там, где земля твоя. И пусть только попробует какая сволочь отобрать ее у меня...
Я заглянул ему в лицо и понял, что в этот раз он действительно перегрызет глотку любому, кто покусится на его новую родину.
— Держите, — вложил ему в руку скрученные в трубочку банкноты. — От меня, на обзаведение, так сказать.
— Дык я же... — Даценко смущенно улыбнулся. — Я же успел кое-какой капиталец перевести. Зря вы это, Георгий Николаевич.
— Пусть будет, — я едва подавил в себе вспыхнувшее раздражение. Дают — бери, бьют — беги. Что за люди... Не буду же я тебе объяснять, что это честная доля за потрошение Шмуклера. Раньше отдать не успел, потому что случая не было. Правда, она в несколько меньшем объеме, чем я планировал, но, увы, после художеств княгини моя платежеспособность сильно снизилась.
— Может, со мной? — с надеждой поинтересовался купец. — Вдвоем оно сподручней.
— Нет, у меня здесь дела, — отказался я и отошел в сторону, чтобы прекратить разговор. Не до того мне.
В бухте вокруг стоящих на рейде кораблей сновало множество различных мелких суденышек. Громко орали чайки и бакланы, сражаясь за отбросы, плывущие по воде. Остро пахло солью, рыбой и чем-то еще, очень смахивающим на падаль. На берегу раскинулся утопающий в зелени Константинополь. Кстати, вполне европейского вида город, если не учитывать
торчащие кое-где среди деревьев и крыш домов тонкие башни минаретов. Впрочем, эта часть города по определению не может быть азиатской, потому что расположена на европейском берегу пролива.
Итак, классика попаданческой литературы: наступил тот самый момент, когда вселенцу наконец-то придется определиться по жизни.
— Так в чем дело?.. — я достал папиросу, вставил ее в мундштук и полез в карман за зажигалкой. — Определяйся давай.
М-да... С чего бы начать? Для начала, меня совершенно не колышет то задание, с которым Георгий Владимирович фон Нотбек отправился в Константинополь. Тем более я ничего о нем не знаю. Нет, кое- какие выводы сделать можно, но... Но не нужно. Как бы это кощунственно ни звучало, на грызню красных и белых я плевал с высокой колокольни. Или, если учитывать местные реалии, — с высокого минарета. Даже если вдруг свихнусь и все-таки сунусь, увы, ничем существенным помочь белым не смогу. Реалии таковы, что им сейчас сможет помочь только Господь Бог. Да и то вряд ли он захочет заморачиваться. Возвращаться в Россию — тоже не собираюсь. Нет, для процветания, так сказать, в рядах, я достаточно подкован в коммунистической казуистике, но уж извините, нет никакого желания в разгар карьеры оказаться на Соловках или вообще на том свете. Так что лесом. Хотя могло бы получиться интересно. Я улыбнулся и тихонько продекламировал.
Лев Захарыч вручает петлицы
И рекомендует поторопиться.
Финны напали, чтоб сдохнуть, паскудам!
Надо агрессору дать по заслугам.
Браунинг верный и кортик точеный,
Бывший мошенник и заключенный,
Потом эмигрант, и нарком, и зэка Грудью своей остановит врага!
Рядом — жена-комиссарша-княгиня,
Едет герой на войну на машине.
Звезды в петлицах горят у него,
Больше не скажем о нем ничего...[11]
— Тьфу, мля... — от упоминания чертовой княгини настроение опять упало. — Какая в задницу жена? — Я сплюнул за борт и окрикнул вахтенного: — Любезный, как мне попасть на берег?
— Так мы уже местную лайбу вызвали для вас, — охотно подсказал матрос. — Скоро подойдет. Только больше пары курушей турку за перевозку не давайте.
— Благодарю. — Я опять задумался. О чем речь шла? Ага... В общем, геройствовать на почве изменения исторических реалий, как это делают персонажи очень многих писателей, творящих на популярной ниве попаданческой литературы, я категорически не собираюсь. Вообще геройствовать не собираюсь. Почему? Во-первых, моя тушка состоит из обычной плоти и совершенно не застрахована от повреждений различными острыми предметами, во-вторых, я не обладаю никакими выдающимися талантами в области техники, военного дела и
