Труднее всего было бороться с враждебно настроенными толпами людей, которые сбегались посмотреть на проезд короля и приходили в ярость, видя, что он выставляет напоказ свою любовницу. Недовольство люди выражали громко и отчетливо. «А где же добрая королева?» – кричали они. «Мы не хотим потаскуху Буллен!» Раздавались даже призывы побить Анну камнями как прелюбодейку, каковой ее считали. В конце концов Генриху пришлось вызвать королеву, чтобы та следовала с ними дальше, в Вудсток. Радость Анны по поводу поездки немедленно улетучилась. Екатерина вернулась на свое место рядом с Генрихом. Она царственно улыбалась и, без сомнения, наслаждалась своим маленьким триумфом. Анна снова оказалась задвинутой в благоразумную безвестность. Все вернулось на круги своя. Неужели будет вечно существовать этот грешный триумвират – она, Генрих и Екатерина? Неужели они обречены быть скованными цепью навсегда?
Глава 17. 1529 год
К празднику Рождества Девы Марии королевская свита прибыла в Графтон-Реджис. Здесь, в деревенской глуши Нортгемптоншира, у Генриха имелся охотничий домик. Было оговорено, что кардинал Кампеджо приедет сюда получать от короля формальное разрешение на возвращение в Рим.
Анна только-только покинула отведенные ей комнаты, как вдруг услышала во дворе топот копыт – прибыла целая группа всадников, ошибиться было невозможно. Выглянув из окна галереи, она увидела кардинала Кампеджо, который с трудом выбирался из конных носилок. Конюхи побежали отводить лошадей, слуги подхватили багаж кардинала, вперед торопливо и важно выступил рыцарь-вестник, чтобы сопроводить его высокопреосвященство в подготовленные для него покои. А потом Анна заметила еще одного человека – он вылезал из носилок с противоположной стороны. Это был Уолси!
Кардинал постарел на сотню лет. Его больше не окружал ореол важности и самоуверенности, от изысканных манер не осталось и следа. Теперь это был пожилой, униженный человек, который боязливо озирал двор, явно не уверенный в том, что ему здесь рады. И не напрасно, потому как рыцарь-вестник, уводя за собой Кампеджо, не удостоил своего внимания еще одного визитера, и Уолси остался стоять во дворе один.
Анна замерла. После удаления кардинала от двора Генрих почти не упоминал о нем. «С глаз долой – из сердца вон, вот и хорошо», – про себя радовалась она. И как удачно все сложилось для Уолси, ведь Генрих в порыве гнева грозился лишить его головы.
По галерее прошествовал плотного сложения мужчина в черном, вежливо поклонился Анне, затем, следуя за ее взглядом, посмотрел в окно и, увидев Уолси, отпрянул.
– Ваш прежний повелитель, мастер Кромвель, – сказала Анна. Несколько раз она видела среди слуг кардинала этого дородного человека со свинячьими чертами лица, знала, что это уважаемый законник, но они никогда не разговаривали. – Удивляюсь его безрассудству: как он посмел явиться сюда без приглашения?
– Если бы я был на его месте, госпожа Анна, то посчитал бы большой неучтивостью по отношению к кардиналу Кампеджо не приехать. Это выглядело бы оскорблением. Но кажется, его не ждали.
Уолси продолжал с потерянным видом в одиночестве стоять посреди двора.
– Он обманул короля и должен понимать, что его здесь не станут ждать с распростертыми объятиями, – отозвалась Анна.
– Он не обманывал короля, – возразил Томас Кромвель. – Я работал бок о бок с кардиналом и знаю, как он старался обеспечить развод. Никто не смог бы сделать больше.
Невозможно, чтобы это было правдой!
– Думаю, вы сами обманулись, – не желала соглашаться с ним Анна.
Кромвель пожал плечами:
– Я могу говорить только о том, что видел сам, госпожа Анна. – Потом он улыбнулся, обнаруживая перед собеседницей совершенно другое свое лицо. – Осмелюсь просить вас о снисхождении. Кардинал болен и всю жизнь отдал служению королю. Для меня он был хорошим господином, и я уважал его. Вы не можете себе представить, как печалила его неспособность оправдать ваши надежды. Он прислал мне это письмо. – Кромвель опустил руку в кожаную суму и передал Анне послание Уолси.
В ту ночь я был на краю смерти. Если неудовольствие госпожи Анны сколько-нибудь утихло, о чем я молю Бога, прошу Вас использовать все возможные средства для обретения ее благосклонности…
Она подняла глаза:
– Мастер Кромвель, вы верный слуга и достойны похвалы за свой поступок, но я далеко не убеждена в том, что кардинал работал на пользу короля. Свидетельства указывают на обратное.
На хитром лице Кромвеля появилось раздраженное выражение.
– Какие свидетельства? Слухи, распущенные его врагами? Нет никаких свидетельств. Я был там. Я видел, чем он занимался. Видел, как он работал на износ, лишь бы добиться для короля желаемого.
– Он причинил мне много зла, мастер Кромвель! Сделал все возможное, чтобы не позволить мне стать королевой, так как знал, что я уничтожу его.
– Нет, госпожа Анна, все не так. Но я вижу, что над вами довлеют мнения завистников, которые ищут кардиналу погибели. Прошу вас, подумайте о моих словах.
На этом Кромвель с поклоном удалился. Анна проводила его взглядом, потом, едва сдерживая гнев, повернулась к окну. Внизу появился Норрис. Как обычно, при виде этого прекрасного и полного жизни мужчины у нее перехватило дыхание. Она часто думала, что победила свои чувства, но потом снова встречала Норриса и понимала: это самообман.
Анна не могла поверить глазам: сэр Генри приветствовал Уолси и указал на противоположное крыло здания. Мужчины немного поговорили, и потом Норрис увел Уолси. Очевидно, комнаты для кардинала в конце концов нашлись, но ему еще предстоит встретиться с Генрихом, и она не сомневалась: король не даст своему бывшему другу много времени для исповеди.
До ужина оставалось еще два часа, и Анна немного отдохнула, после чего села писать матери, но тут у ее дверей появились отец и дядя Норфолк. Кипя от негодования, они потребовали разговора с ней.
– Король принял кардинала Уолси! – выпалил Норфолк.
– И так же тепло, как прежде, – скривившись, добавил отец. – Весь двор следил, опозорит ли он Уолси публично, некоторые даже заключали пари, но нет – все прошло так, словно кардинал вовсе не впадал в немилость.
Лицо Норфолка было багровым.
– Когда Уолси и кардинал Кампеджо вошли и опустились на колени перед королем, тот поднял их обоих с любезными словами и, держа Уолси за руку, отвел его к окну, где имел с ним беседу. Никто не мог в это поверить.
