Анна беспокоилась, слыша от людей, будто этот приход потницы является наказанием Божьим королю за его отказ от своей законной королевы. Но к Генриху зараза не приставала.
– Они могут с тем же успехом заявлять, что это наказание мне за жизнь с ней в грехе! – рычал он. – Не тревожьтесь, дорогая.
Генриху сообщили, что количество зарегистрированных в Лондоне случаев потливой лихорадки возросло до сорока тысяч. Анна присутствовала при этом и видела, как с лица короля сошла краска. Несмотря на всю свою храбрость – а этот человек искал славы на полях сражений во Франции, – он испытывал непреодолимый страх перед болезнями, и неудивительно, учитывая, что у него не было законного наследника.
– Мы должны покинуть Гринвич, – произнес король хриплым от страха голосом. – Двор уезжает завтра.
Он рассуждал сам с собой, куда лучше податься и какие части страны наиболее безопасны, когда пришло известие, что потница вторглась и в королевский двор: заболели двое слуг и сэр Генри Норрис.
Анну затрясло. Нет! Норрис не должен умереть! Бог не совершит такой жестокости. Она силилась успокоиться.
– Боже, Боже, только не Норрис! – причитал Генрих. – Лучший из моих джентльменов, храни его Господь! Я буду молиться за него, – продолжал король. – Мы уедем сегодня же. Я прикажу распустить двор. Дорогая, вы дрожите. Не бойтесь, умоляю вас. Мы поедем в Уолтхэм в Эссексе, где у меня есть небольшой дом. Там мы будем в безопасности. Это далеко от заразы.
– А как насчет королевы? – спросила Анна.
– Она тоже должна поехать. Я не могу отослать ее в такое время. Помните, пока не вынесено решение, все должны видеть, что я забочусь о ней как о своей жене. – Он кликнул слуг и, повернувшись к Анне, добавил: – Мы возьмем с собой совсем небольшую свиту.
«Жить бок о бок с Екатериной будет нелегко», – подумала она, хотя королева продолжала демонстрировать любезность, пусть и отстраненную. И еще будет трудно скрывать свой страх за Норриса. По крайней мере, Генриха будут информировать о течении его болезни.
В Уолтхэме Анну поместили вместе с дамами королевы, ни одна из которых не могла сказать ей в те дни доброго слова. А Генрих, к досаде Анны, бóльшую часть времени проводил с Екатериной, когда не запирался в своем кабинете для проведения экспериментов с лекарствами от потницы. Анна подозревала, что король накапливает заслуги перед Господом на случай, если его брак признают законным, чего, разумеется, и быть не могло. Однако Генрих предстал перед ней с другой стороны: она начала понимать, как сильно он на самом деле боится гнева Божьего.
Уолси, который уже переболел потливой лихорадкой и был к ней невосприимчив, писал часто. Норрис, к счастью, шел на поправку, за что Анна втайне возносила прочувствованные хвалы Небу. Пока бушевала лихорадка, все дела государства, кроме Великого дела, застыли в подвешенном состоянии, но у кардинала хватало занятий, которые держали его без сна до самой ночи.
– Напишите Уолси, дорогая, – попросил однажды вечером Генрих, когда Екатерина легла спать и они урвали часок уединения в тиши личных покоев короля. – Поблагодарите его за усердие.
Анна из чувства долга написала, неискренние слова благодарности стекали с ее пера вместе с чернилами.
– Я надеялся, – сказал Генрих, когда она закончила и передала ему для прочтения написанное, – услышать, что кардинал Кампеджо к этому времени уже добрался до Франции. – Он добавил от себя постскриптум с благодарностью Уолси.
– Я предупреждала вас, что Кампеджо не станет торопиться, – заметила Анна. – Они все надеются, что вы устанете от меня и забудете об аннулировании брака.
– Дорогая, это неправда. – Генрих взял ее за руки. – Его святейшество не послал бы легата в такую даль, если бы не намеревался вынести благоприятное решение. Это правильно, что мое дело будет разобрано по справедливости. Тогда все увидят, как легаты взвешивают за и против. Перестаньте воображать себе худшее.
– Я постараюсь, – вздохнула Анна. – Но мне все же не унять беспокойства. – Она наклонилась и легко поцеловала Генриха в губы. – Есть одно дело, которое я хотела обсудить с вами.
Генрих опустился в кресло и посмотрел на нее с горькой усмешкой:
– Я надеялся использовать с толком момент, который нам, по счастью, выпал, но что делать, говорите.
– Это не займет много времени. – Анна улыбнулась. – Вы, должно быть, слышали о смерти настоятельницы аббатства Уилтон.
– Да. Это богатая и славная обитель, дворяне посылают туда своих дочерей, вот и стоит шум по поводу избрания преемницы. Общество поддерживает назначение аббатисой госпожи Изабель Джордан. Кардинал на ее стороне, и я тоже, полагаю, одобрю это.
Анна уже знала о симпатиях Уолси. Ей рассказал Уилл Кэри – он заходил к невестке утром. Его сестра Элеонора была монахиней в Уилтоне, и оба – Уилл и Мария – надеялись на содействие Анны в ее продвижении. Анна про себя улыбнулась. Несмотря на всю свою ревность, Мария была готова использовать сестру для обретения желаемого. Но радеть о назначении аббатисой госпожи Элеоноры Анну заставило скорее желание обставить Уолси. Это был бы эффектный способ продемонстрировать свое превосходство над врагом.
– Ваша милость, вероятно, не знает, что в Уилтоне монашествует сестра мастера Кэри Элеонора, – сказала Анна. – Думаю, она подойдет гораздо лучше. Эта женщина молода и образованна, ее очень любят в монастыре. Госпожа Джордан, вероятно, обладает многими достоинствами, но она слишком стара. Если бы стало известно, что ваша милость отдает предпочтение Элеоноре, в монастыре за нее и проголосовали бы.
– Я поразмыслю об этом, – после некоторого раздумья пообещал Генрих.
– Благодарю вас, сир. Это доставит мне огромное удовольствие, – и Анна протянула к нему руки.
Анна обрадовалась, услышав, что Генрих написал Уолси и выразил свои пожелания относительно аббатства Уилтон. Еще большее удовлетворение вызвал у нее ответ кардинала, который обещал продвинуть в настоятельницы госпожу Элеонору. Однако ликование оказалось недолгим. Не успела Анна как следует насладиться добрыми вестями, как к ней прибежала одна из двух ее горничных и сказала, что другая подхватила потливую лихорадку.
Генрих обезумел от ужаса. Он приказал Анне немедленно переехать из Уолтхэма в его поместье Бифлит в Суррее, вдруг она тоже заразилась. И даже не поцеловал и не обнял на прощание. Анна удалилась, держа голову высоко поднятой и затаив обиду. В дороге, сжавшись в комок в носилках и повязав вокруг нижней части лица надушенный платок для защиты от инфекции, она убеждала себя: нет, это не
