– Ш-ш-ш, сестрица, ты не должна такое говорить.

– Но, Джордж, она прямая угроза для меня и для Елизаветы. Я желаю ей смерти! – Анна уже почти плакала.

– Скоро она угомонится. Сегодня король сказал, что леди Марию и вдовствующую принцессу должны привести к присяге. Он отправляет к ним архиепископа Йорка, а тот не потерпит никаких глупостей. Сначала он посетит вдовствующую принцессу.

– Слава Богу! – торжествуя, воскликнула Анна и исполнилась облегчения. – Если они принесут присягу, очень хорошо. Если откажутся, Генрих должен принять против них меры. Как бы они ни поступили, мы в любом случае их одолеем!

Екатерина отказалась присягать, заявив, что, если она не жена королю, как тот утверждает, тогда не является и его подданной, а в таком случае от нее нельзя требовать клятвы.

– Но ведь эта женщина всегда настаивала, что она ваша жена, а значит, ей должно быть ясно: таким поведением она дает повод для наказания, – заметила Анна Генриху, когда они ехали во главе кавалькады по украсившимся весенним цветом аллеям во дворец Элтем, где находилась Елизавета.

– Ее заставят, – пообещал Генрих.

Весь двор принцессы склонился в реверансах при появлении в детской короля и королевы. Дочь родители обнаружили на руках у воспитательницы.

Елизавете было семь месяцев, и она уже вовсю лепетала на своем младенческом языке.

– Иди-ка к своему папочке, – сказал Генрих, взял малышку из рук леди Брайан и стал качать на колене.

– Папа! – радостно крикнула девочка и ухватила Генриха за бороду.

– Ух! У тебя крепкие ручки, милашка. Это самый прекрасный ребенок на свете, вы согласны со мной, Анна?

Анна наклонилась и поцеловала Елизавету в пушистую головку.

– Действительно, – согласилась она и ощутила внутри знакомую пустоту.

Но все исправится, когда у нее будет сын. Тогда Елизавета перестанет быть живым напоминанием о ее неудаче с рождением принца.

Оставив дочь на попечении нянек, отец и мать пошли осматривать детскую, которую готовили для второго ребенка, и, удовлетворенные видом золоченого потолка и роскошной обстановки, проследовали в церковь на вечерню.

Только они вышли после службы, к Анне приблизилась леди Рочфорд.

– Мадам, я должна вам кое-что сказать. Леди Мария находилась в капелле и сделала реверанс вашей милости.

– Жаль, что я этого не видела! – воскликнула Анна, а Генрих засиял. – Я бы ответила ей тем же. Где она?

Она нетерпеливо оглядела заполненную народом галерею и заметила спину Марии, исчезающую за дверями в дальнем конце прохода.

– Пойдите за ней, Джейн, – забыв о своих злых намерениях по отношению к Марии, приказала Анна. – Передайте, что я приветствую ее с большой любовью и прошу извинения, потому как если бы видела, что она сделала мне реверанс, то ответила бы тем же. Скажите ей, я желаю, чтобы это стало началом нашей дружбы, которая найдет с моей стороны самый теплый прием.

Леди Рочфорд торопливо удалилась.

Когда Генрих и Анна явились в главный зал дворца с высоким сводчатым потолком и уселись ужинать за стол для почетных гостей, Анна заметила свою падчерицу за одним из длинных столов, установленных под прямым углом к главному. Совсем недавно место Марии было рядом с королем.

Подали первую смену блюд. Анна чувствовала, что падчерица следит за ней. А потом, когда вся компания приступила к трапезе и наступила пауза в разговорах, то услышала, как Мария обратилась к леди Рочфорд и произнесла очень отчетливо:

– Не может быть, чтобы королева передала мне подобное послание. Ее величество находится так далеко отсюда. Вы, должно быть, имели в виду, что это слова леди Анны Болейн, так как я не признаю никакой другой королевы, кроме своей матери. В часовне я сделала реверанс перед Создателем леди Анны и моим, а тот, кто описал ей эту сцену иначе, ошибся и ввел ее в заблуждение.

Это было унизительно и обидно. Генрих вспыхнул от злости, но не успел он открыть рта, Анна повернулась к нему и таким же высоким и внятным голосом, как Мария, заявила:

– Клянусь, я смирю эту гордячку!

– Я с нею разберусь, – пробурчал король. – А пока оставим это.

Перед отъездом Генрих отвел Марию в кабинет и продержал там несколько минут. Однако, когда он оттуда вышел, по выражению лица и слезам на глазах Анна поняла, что дочь опять взяла над ним верх.

Теперь живот у Анны стал большим, и она быстро уставала. Месяца через три, по воле Божьей, она родит сына, живое воплощение своего отца. Генрих постоянно суетился вокруг супруги. Он предупредил архиепископа Кранмера, чтобы священники не утомляли королеву слишком долгими проповедями в церкви. Подарил ей для развлечения павлина и пеликана, которого привезли из какой-то далекой земли под названием Ньюфаундленд. Но лучшим подарком для нее стало распоряжение перевести Библию на английский язык. Толчком к этому послужило обращение духовенства, руководимого семью епископами-реформистами, которые были назначены на свои посты благодаря стараниям Анны, после того как она стала королевой. За перевод взялся ученый-реформатор Майлс Ковердейл, свою работу он собирался посвятить Генриху и его новой супруге. Анна обняла и расцеловала короля, когда тот сообщил ей о своем решении.

Она была рада получить от леди Лайл, жены коменданта Кале, пару ржанок к столу, певчую коноплянку в клетке и милую маленькую собачку. Разумеется, у леди Лайл имелись дочери, которых она надеялась пристроить ко двору, а потому желала снискать к себе расположение, но так как доброжелателей у Анны было крайне мало, этот жест внимания согрел ей сердце. Собачка оказалась презабавная. Она глядела на хозяйку задушевным вопрошающим взглядом, и Анна тут же придумала ей имя.

– Я назову тебя Маленькая Почему, ведь ты все время смотришь на меня, будто спрашиваешь почему!

Порадовало Анну и решение Генриха наказать Екатерину за отказ давать клятву верности: ее отправили под домашний арест в замок Кимболтон, который находился еще дальше от Лондона, чем Бакден. Потом король разослал по всей стране герольдов, чтобы предупредить своих подданных: любой, кто станет злословить о его любимой супруге и законных наследниках, будет обвинен в государственной измене. Наказание – смерть.

На второй неделе июля Джордж, теперь лорд-смотритель Пяти портов, отправился с посольством во Францию. Анну он оставил в подавленном состоянии. Ей не хотелось, чтобы брат уезжал накануне рождения ее долгожданного сына. Она нуждалась в Джордже: он всегда разгонял ее страхи или хотя бы просто выслушивал. Мария уехала домой в Хивер, впрочем, от нее было мало проку, да и какая она утешительница? Даже выходки Маленькой Почему или покорная преданность грейхаунда Уриана перестали развлекать Анну.

Неделей позже Генрих обрушил на супругу новость, что его дочь отказалась давать клятву. Когда он ушел, рыча сквозь зубы, что заставит ее заплатить за неповиновение, Анна взяла перо и написала леди Шелтон: «Поколотите