Негромко зашипев герметизаторами, прозрачная крышка медицинского блока плавно поднялась, застопорившись в верхнем положении. Глаза Кобрин, пришедший в себя за несколько секунд до этого, предусмотрительно не раскрывал, помня прошлый раз, когда его выдернули обратно в аварийном режиме и свет до боли в затылке резанул по глазам. Сейчас он, правда, не был точно уверен, что возвращение именно экстренное, в конце концов, ему не угрожали ни немецкие бомбы, ни снаряды. А почему кураторы «Тренажера» не дождались ночи, выдернув прямо сейчас? Ну так мало ли почему… скоро узнает, собственно. Снова до тошноты кружилась голова, и отчаянно хотелось в туалет. Про шершавый, словно наждачная бумага, язык и отвратительный привкус во рту – какое там классическое «кошки нагадили»? Пережравшие накануне слоны дружно испражнились, никак не иначе! – и вспоминать не хотелось.

– Товарищ капитан, как вы себя чувствуете? – Голос показался знакомым, и Сергей решился открыть глаза. Зрение сфокусировалось на прикрытом прозрачной маской лице лаборанта, хоть головокружение от этого лишь усилилось.

«Ничего, сейчас полегчает, – отстраненно подумал Кобрин, ощутив, как по вене прокатилась волна приятного холодка, управляемый компьютером медблок вводил необходимые препараты. – Плавали, знаем».

– Нор…мально. – Слова давались с трудом, подводило пересохшее горло. – Докладываю… где нахожусь, осознаю… все остальное тоже помню… и вас тоже помню, товарищ прапорщик Ветвицкая… глаза у вас красивые, как такие забыть…

– Гхм… прекрасно, – смутилась девушка. – Лежите спокойно, сейчас я сниму датчики системы контроля жизнедеятельности и…

– …мнемопроектор, – подсказал уже практически пришедший в себя Кобрин. – Одного не пойму, отчего горло каждый раз настолько пересыхает?

– Воздух. – Легонько касаясь кожи, медичка избавляла его тело от техногенной паутины множества датчиков. Последним легонько кольнуло предплечье, девушка извлекла внутривенный катетер. – Внутри капсулы поддерживается особая атмосфера с повышенным содержанием кислорода, в которую подаются аэрозоли необходимых для жизнедеятельности препаратов. Некоторые из них могут вызывать сухость слизистых, хоть это и индивидуальное. Подобное нужно для оптимального функционирования вашего мозга и легких. Остальные подробности вас, как я полагаю, не интересуют.

– Еще как интересуют. Только, пожалуй, не сейчас. Как вы смотрите на то, чтобы как-нибудь вечером прочитать мне небольшую лекцию на эту тему? Просто страсть как науку люблю. Все три закона Ньютона в школе учил и правило буравчика, честно-пречестно! Еще помню температуру кипения воды в зависимости от парциального давления и…

Ветвицкая, не сдержавшись, звонко рассмеялась:

– Это вы меня на свидание, что ли, таким нетривиальным способом приглашаете?

– А допустим, что и приглашаю? Нет, если полный бред несу – так и скажите, с меня сейчас взятки гладки, как предки говорили. Пост-какой-нибудь-там синдром, вам, докторам, виднее. Мозги набекрень, если попросту.

– Какой из меня доктор, – мягко улыбнулась девушка, – всего лишь лаборант и эмэнэс. А с мозгами у вас все в полном порядке, уж поверьте. Но за предложение спасибо. Я подумаю, товарищ капитан. До завтра. Тоже честно-пречестно. Можете подниматься, только медленно.

– Договорились! Только, чур, чтобы без обмана.

– Не обману, не переживайте. Кстати, как все прошло? Надеюсь, не попали к рыцарям круглого стола? – припомнила она сказанную Сергеем перед отправлением шутку.

– Пронесло, – со всей возможной серьезностью ответил он, аккуратно принимая сидячее положение. Головокружение и тошнота потихоньку отступали, зато все сильнее хотелось в туалет. – Придется им пока по старинке воевать.

Перекинув ноги через край «ванны», Кобрин при помощи лаборантки неуклюже выбрался наружу. Что там дальше по плану? Туалет, душ, шкафчик с личными вещами? Угу, именно так – и именно в подобной последовательности. А затем, надо полагать, посещение комнаты оперативных совещаний или личного кабинета начальника академии. И еще неизвестно, что именно он там услышит, зачем-то же его вернули именно так, на глазах у всех командиров. Кстати, интересно, что мужики подумали? Что их командира внезапный удар хватил? Как там в то время говорили, «апоплексический»?

– Все в порядке? – убрав руку, осведомилась девушка.

– Так точно. Разрешите идти, товарищ самый главный медицинский начальник?

– Ступайте уже, товарищ капитан, – смущенно улыбнулась та. – До завтра…

Спустя полтора часа Кобрин подошел к знакомым дверям. Мысленно собравшись, провел индивидуальным браслетом по окошку приемного датчика. Индикатор, словно поразмыслив пару секунд – «пущать – не пущать», мигнул и загорелся зеленым светом, разрешая доступ.

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, – кинув ладонь к козырьку форменного кепи, доложился Сергей начальнику академии. – Слушатель Кобрин прибыл для…

– Вольно, капитан. – Генерал Роднин призывно махнул рукой. – Входи, присаживайся на свое законное место. Поговорить нам есть о чем.

– Слушаюсь. – Кобрин двинулся прямиком к знакомому креслу – тому самому, что меньше недели назад Иван Федорович назвал «его любимым». Значит, нечего и стесняться.

– Товарищ полковник нынче в командировке, так что разговор у нас будет с глазу на глаз, так сказать, – дождавшись, пока тот усядется, пробасил Роднин. – Начнем, пожалуй. Волнуешься? Хочешь узнать, отчего тебя столь резко вернули?

– Так точно, – не стал скрывать Сергей.

– Не переживай, все нормально. Это вовсе не экстренная эвакуация, как в прошлый раз. Просто НАМ было необходимо, чтобы полковник Лукьянин потерял память именно на глазах всего своего штаба – перенапрягся человек, бывает. Столько дней на нервах, почти без сна. Меньше вопросов возникнет, нежели в том случае, если б он нормально спать лег, а проснулся уже с непонятно откуда взявшейся амнезией. А так его сразу же в госпиталь отправили, где он в себя благополучно и пришел. Согласись, с точки зрения местных, достаточно подозрительно, когда подобное слишком часто начинает повторяться? Сначала Минаев, теперь Лукьянин. Да и не ты один в прошлом отметился, и другие были. Со схожими, так сказать, симптомами. Незачем нам пока излишнее внимание к себе привлекать.

«Или как раз таки с точностью до наоборот, – меланхолично подумал про себя Сергей. – И все сделано именно ради того, чтобы ПРИВЛЕЧЬ внимание того, кто ПОЙМЕТ, о чем речь. Хоть того же Зыкина, к примеру. Не зря ж Витька в его сне с самим Берией о чем-то разговаривал. Да и сон ли это был?»

Но вслух он, разумеется, ничего не сказал, при этом изо всех сил постаравшись не выдать себя ни единой гримасой.

– Так точно, понятно. Разрешите вопрос?

– Пока не разрешаю. Обожди немного, скоро все узнаешь. И не переживай – с заданием ты справился, а это главное.

– Спасибо, товарищ генерал-лейтенант! – Сергей с превеликим трудом сдержал готовую появиться на лице улыбку. Значит, и в этот раз у него все получилось! И речь вовсе не о «Тренажере» – по крайней мере, лично для него дело уже давно не в «Тренажере» как таковом! – а о том, что история ТОЙ войны снова пошла по несколько иному сценарию. Будем надеяться, гораздо более оптимистичному. Ведь если блокады Ленинграда удалось избежать, это, это… просто прекрасно! Не будет тех самых восьмисот семидесяти двух страшных дней – не погибнет