Это обеспокоило Прощелыгу, поскольку подрывало и его собственную репутацию, к тому же он бешено завидовал сделке Гийома по приобретению в собственность герцогства Рокелор. Вновь пришлось вмешаться мадам Дюбарри, которая заплатила некоторые карточные долги бывшего спутника жизни и выдала ему тысячу луидоров, лишь бы тот убрался обратно в Тулузу. Графиня пригрозила, что в следующий раз дело кончится ордером на арест, подписанным королем.
Здесь же следует отметить, что для своих кровных родственников, в отличие от мадам Помпадур, она не сделала ничего. Ее отец не получил ни аббатства, ни епископата. Мать, как уже упоминалось, под именем госпожи де Монтрабе поселилась в аристократическом монастыре, причем мадам Дюбарри получила разрешение папского нунция навещать ее в любое время, когда ей заблагорассудится. Она всегда сохраняла чрезвычайную близость со своей матерью, и современников удивляло, с каким постоянством графиня навещала ее в монастыре раз в две недели, оставаясь с ней на полдня. Здесь уместно будет напомнить, что вместе с матерью графини там проживала ее любимая племянница Мари-Жозефин, или, как ее звали на английский манер, Бетси, которую некоторые историки склонны считать дочерью мадам Дюбарри. В монастыре это дитя получало образование, подобающее девушке из высокородной семьи.
Слухи о возможной женитьбе короля на фаворитке упорно распространялись по Европе, где многие уже убедились в том, насколько сильна привязанность Людовика к этой женщине. На самом деле строгие правила церкви не позволили бы этому браку совершиться, создав повод для скандала, еще более громкого, нежели пребывание фаворитки при дворе. Следует напомнить, что морганатическая супруга Людовика ХIV, мадам Ментенон, была вдовой и благородного происхождения, внучкой сподвижника Генриха IV Агриппы д’Обинье. Злые языки утверждали, что бывают случаи, когда сильно обременяющие супруг мужья умирают от неведомых болезней. По-видимому, именно поэтому граф Гийом не стал проявлять излишнего упрямства и столь сговорчиво согласился на раздельное проживание, которое принесло ему весьма недурные доходы. Однако Жанне дали понять, что процедура расторжения церковного брака может занять такой длительный срок, что король вряд ли доживет до ее завершения. Так что иллюзия стать королевой недолго тешила мадам Дюбарри, видимо, ей было суждено остаться пребывать в статусе официальной любовницы короля.
Повседневная жизнь фаворитки
С виду графиня Дюбарри вела беззаботное существование, которое сделало ее легендой Европы. Просыпалась молодая женщина поздно, в десятом часу, камеристки подавали ей пеньюар. Далее она принимала ванну с едва теплой водой, окрашенной в белый цвет от налитых туда духов. Эта белизна скрывала наготу фаворитки от секретарей, зачитывавших ей почту. После ванны мадам Дюбарри надевала нижние юбки из шелка и набрасывала на плечи сильно декольтированное дезабилье из английского кружева, завязывавшееся с помощью лент. Затем в комнату входил Замор, подававший хозяйке кофе в серебряной чашке на серебряном подносе. Учитывая существенную роль этой личности в судьбе мадам Дюбарри, она заслуживает более подробного рассказа.
«Ребенок подрастает в обстановке чудовищной роскоши и развращенности, оплакивая далекую порабощенную родину. Замор … с ранних лет впитывает ненависть и презрение к монархии».
Замор был темнокожим индийцем из Бенгалии, привезенным в Европу английским капитаном. Еще со времен Регентства вошло в моду обзаводиться цветными слугами[50], поскольку их чернота подчеркивала белизну кожи благородных дам того времени – достоинство женской красоты вплоть до Первой мировой войны, которому поистине не было цены, но значимость которого совершенно непостижима для наших современников. Семилетнего мальчика подарили фаворитке в 1769 году. Мадам Дюбарри деятельно занялась его образованием: индиец был обучен чтению, счету и письму, религиозное же воспитание было возложено на католического священника. Тот подготовил малолетнего язычника к крещению, состоявшемуся, когда мальчику исполнилось десять лет. Крестным отцом стал принц крови граф де Ламарш, сын принца де Конти, а крестной матерью – сама фаворитка. Мальчику дали имя Луи-Бенуа, но он так и остался Замором. Хозяйка тратила на его туалеты немалые деньги, наряжая его то в форму гусара, то моряка. Летом его облачали в белый шелк, зимой – в красный бархат, усыпанный блестками или жемчугом. К тому же хозяйка украшала его серьгами, бусами, браслетами. Одежда Замора обходилась примерно в две тысячи ливров в год. Король, который приходил в восхищение от проделок Замора, пожаловал ему грамоту, назначающую туземца управляющим Лувесьена.
После кофе Жанна усаживалась за туалетным столом, рассматривая свое отражение в зеркале. В воздухе плавали изысканные ароматы. Каждодневно парикмахер Берлин причесывал ее роскошные волосы; по случаям торжественных праздников это проделывал Нокель. Парфюмер Вижье слегка подчеркивал черты ее лица: оттенял брови и веки, румянил щеки, чуть подкрашивал губы и ногти, усиливал голубизну вен, просвечивавших сквозь кожу. Нередко в комнате появлялся король, которому нравилось присутствовать при утреннем туалете фаворитки. Обычно в это время Жанна принимала своих поставщиков – ювелиров, портных, парфюмеров, торговцев тканями, – а также придворных и просителей.
Мадам Дюбарри находилась во власти непреодолимой страсти к драгоценностям. Некоторые объясняют это ее страхом перед потерей своего положения: осознавая, что век фаворитки недолог, она стремилась обеспечить свое будущее, и именно драгоценности, компактные и дорогие вещи, могли гарантировать ей безбедное будущее.
Восемнадцатый век – век торжества бриллиантов. Если в семнадцатом французские дамы предпочитали жемчуг, европейские ювелиры, научившиеся огранять алмазы с наибольшей выгодой для красоты этих сверкающих камней, положили конец монополии матовых зерен. В моде были цветные бриллианты, но поскольку они встречались редко и оттого были дороги, ювелиры подкладывали под них цветную фольгу, составляя композиции из цветов и фантазийных бантов. Мадам Дюбарри собрала чуть ли не самую обширную частную коллекцию ювелирных изделий в Европе. Типовой подарок очередной любовнице Короля-Солнца, ожерелье и серьги из жемчуга, выглядели жалкими побрякушками по сравнению с содержимым шкатулок фаворитки Людовика ХV. Истощив все запасы бриллиантовых украшений самых именитых парижских ювелиров, графиня ввела в моду самоцветы и полудрагоценные камни – аметисты и хризолиты, которые придворные дамы до нее не особо жаловали. Она произвела фурор на одном из балов, появившись в малиновом платье и уборе из аметистов. Фаворитка не отказывалась и от жемчуга, который являет собой истинное мерило элегантности, и с удовольствием носила серый и розовый жемчуг. На ее туфлях красовались исключительно пряжки из жемчуга. Тот
