Для профилактики квартирных краж еще легендарным Путилиным было установлено проводить проверку всех лиц, несших службу дворниками, швейцарами и водопроводчиками, и имевших грехи перед законом с таковой удалять. Гороховая в пределах Адмиралтейской части входила в участок Кунцевича. Трудоустройство Варфоломеева каким-то образом ускользнуло от глаз сыскного надзирателя, и о том, что в одном из вверенных его опеке домов служит вор-медвежатник, Кунцевич узнал только через год. За такое нерадение он должен был получить по шапке. Поэтому пришлось Кунцевичу лично отправиться к водопроводчику, чтобы попросить его убраться из дома по-тихому.
Саженный Варфоломеев, кулак которого был едва не с голову Кунцевича, выслушав приговор, безвольно опустился прямо на пол своей каморки и расплакался.
– Ведь по-честному жить хотел. Малец у меня, жена вторым на сносях, куда теперь идти, что делать? Сейчас дружкам только дай о себе знать, они вмиг в компанию позовут, мастер-то я первостатейный. А я не хочу, не хочу больше жизни острожной.
И Кунцевич ему поверил. Ведь знал, чего стоят слова и слезы воровские, а тут – взял и поверил. Он выбросил справку о судимости и написал в рапорте, что по Гороховой 11 все в порядке. С той поры минуло два года, из дома не пропало и чайной ложки.
Варфоломееву-то Кунцевич и принес замок от герцогской двери.
– Вот, Веня, погляди. Задача – выяснить, открывали ли его когда-нибудь не родным ключом. Сможешь? Если сможешь, долго ли?
– Мечислав Николаевич, давай выпьем по чарке, потом я с замком повожусь, а ты чайку попьешь с пирогами. Как чаю напьешься, так я тебе все и расскажу.
От дома герцога на Офицерскую он пошел пешком – погода располагала к прогулкам, да и двугривенный на извозчика тратить не хотелось.
«Замок отмычкой не открывали. А запасные ключи от всех дверей в доме преспокойно висят в комнатенке швейцара, бери – не хочу. Швейцару под восемьдесят, боюсь, что он и фамилию свою уже плохо помнит, куда ему за ключами глядеть! Кабинет герцога в глубине дома, проникнуть туда постороннему и при этом остаться незамеченным невероятно сложно. Значит, кражу совершил самородок [16]. Дверь открыл ключом, а замочную скважину для отвода глаз поцарапал. Герцог говорит, что с неделю назад у него пропали вещи, так…»
Кунцевич остановился, достал из кармана пальто записную книжку. «Вот-с: шелковый синий халат, старые, но в хорошем состоянии панталоны, такой же сюртук, трубка из черного дерева. Деньги примет не имеют, поэтому надобно искать вещи. Не дюжина же воров у герцога в доме завелась. Один и тот же человек и вещи, и деньги оприходовал. Найду панталоны, найду и тыщи».
В надзирательской Кунцевич разложил перед собой исписанные каллиграфическим почерком дворецкого листочки бумаги и, не обращая никакого внимания на разговоры сослуживцев, углубился в их чтение.
«Дворецкий, швейцар, три лакея, две горничных, повар, кухонный мужик, кучер, дворник, камердинер. Двенадцать прислуг, эх, мне б так жить! Кто ж из них? Дворецкого можно отбросить, швейцара, пожалуй, тоже. Кучера и одного из лакеев в момент кражи дома не было – они с барином ездили. Дворник все время на улице, в дом заходит редко, а в парадных комнатах и вовсе не появляется. Скорее всего он также к краже не причастен. Остается семь человек. Легче всего кражу совершить камердинеру, лакеям и горничным, они, в отличие от повара и кухонного мужика, постоянно по комнатам шныряют. Пятеро. Две барышни и три милостивых государя. Все служат у герцога по нескольку лет. Камердинер Фрол Абрамов и лакей Николай Темнов – крестьянского звания, другой лакей Михаил Лебедев – вологодский мещанин. Горничные Дарья Волгина и Ксения Устинова – тоже мещанки, московские. Никто из них ранее под судом не состоял, в порочном поведении замечен не был. Никто в краже не сознается. Обыск в их вещах результатов не дал. Кто? Кто же из них?»
В дверь постучали.
– Войдите! – крикнул кто-то из надзирателей.
– Пгостите, а кто здесь будет господин Кунцевич?
В комнату заглядывал маленький человечек, в глазах которого можно было прочитать всю многолетнюю скорбь его народа.
– Чем могу служить? – Кунцевич поднялся из-за стола.
– Скажите, это вам погучено искать мои вещи?
– Я, милостивый государь, много чьи вещи ищу. С кем имею честь?
– Купец втогой гильдии Бейлин, Абгам Шоломов. Ювелигную тоговлишку дегжу на Садовой.
Сыскной надзиратель сразу понял, что за потерпевший к нему пришел.
Летом в городе количество краж всегда возрастало. Лихие люди высматривали квартиры, состоятельные хозяева которых переехали на дачи, и выносили оттуда все мало-мальски ценное. Текущее лето не стало исключением. Несколько таких однохарактерных краж, в том числе и кражу из квартиры Бейлина, и поручили расследовать Кунцевичу. Более того, воров и часть похищенного он уже нашел.
Осведомителей у сыщика было немного, он за количеством не гнался. Но каждый из его агентов стоил десятерых. Одним из тех, кто поставлял Кунцевичу нужные сведения, был бывший городовой столичной полиции, а ныне приказчик мелочной лавчонки Лука Михайлов.
Лет десять назад Михайлов влюбился, влюбился без ума и без оглядки. Предметом страсти городового стала кухарка пристава участка, в котором Михайлов в то время нес свою нелегкую службу. Она носила гордую фамилию Удалова и не менее гордое имя Александра. Шурочка, благодаря своей массивности и выпуклости форм, и правда одержала множество побед над мужскими сердцами, и сердца эти принадлежали в большинстве своем сослуживцам Михайлова.
Впрочем, побежденный интересовал победительницу весьма недолго, и вскоре она искала, над кем бы еще одержать победу.
Не стал исключением и Лука. Удалова с удовольствием принимала его подарки, но не переставала благосклонно смотреть и на других мужчин. Лука мучился этим обстоятельством чрезвычайно, упрекая свою любовницу, ревновал и даже плакал. И вот в один, далеко не прекрасный день Михайлов от доброхотов-сослуживцев узнал о коварной измене любимой с коллегой-городовым, носившим говорящую фамилию Сучкин. Лука думал недолго. Почистив казенный револьвер и выпив для храбрости, он подошел к стоявшему на посту у здания полицейского участка сопернику, объявил ему о своем намерении лишить жизни сначала его, потом ее, а потом уж себя и начал стрелять. Но так как для храбрости было выпито слишком много, выстрелы цели не достигли. Первая пуля сбила с головы соперника фуражку, вторая попала в окно канцелярии участка. Спасаясь от разъяренного сослуживца, Сучкин забежал в участок и запер за собою дверь. Михайлов разбил окно рядом с дверью
