Паладин классифицировал изменения в теле Элиаша и перезарядил пулеметы. Робот решил продолжить свой тест коммуникации с человеком, не вступая в коммуникацию. Было бы нелогично напоминать Элиашу о том, что каждое его движение, каждый прилив крови, каждая электрическая искра прекрасно видны Паладину. Он позволит Элиашу думать, что он, Паладин, ничего не чувствует.

Сердце Элиаша быстро билось, а его кожа слегка намокла. Репродуктивный орган человека, о функциях которого Паладин узнал только в курсе военной анатомии, разбух от крови. Это превращение зафиксировали датчики температуры, давления и движения. Физиологическая модель была похожа на возникновение румянца на лице человека и свидетельствовала о таком же возбуждении. Но, очевидно, что это было не то же самое.

– Скажи, куда целиться дальше, – сказал Паладин прямо в завитки уха, прижатого к гладкой линии подбородка робота.

– Продолжай стрелять. – Элиаш из-за дискомфорта забыл, что нужно говорить беззвучно. – Просто отстрели крышу, как я и сказал.

Паладин выстрелил, но его сенсоры были полностью сосредоточены на теле Элиаша. Человек пытался стабилизировать свое дыхание и пульс. Его мышцы пытались отрицать свои собственные реакции. Робот продолжал стрелять, превращая неоднозначное удовольствие человека в свое собственное, при каждом выстреле испытывая не просто экстаз от попадания в цель. Когда крыша рухнула, он стал стрелять по обваливающимся стенам.

Пульс Элиаша замедлился, вернулся к нормальным значениям. Но Паладин продолжал стрелять и перезаряжать до тех пор, пока все магазины не превратились в бледные лепестки биоразлагаемого материала у его ног, а дом – в обуглившиеся куски пеноматериала.

Такие военные роботы, как Паладин, обладали только основной, исключительно клинической информацией о сексе у людей. Если бы его создавали для секса, то он бы прошел обучение по распознаванию эмоций данной сферы. Его панцирь оснастили бы кожей и мышцами, установили бы на него половые органы. Его админы имплантировали бы в него половые девиации, эротические фантазии и софт – эмулирующий цикл сексуальной реакции, соответствующий нейрохимическим каскадам людей. Однако в данный момент он обладал слишком малым набором инструментов, чтобы истолковать или изучить то, что сейчас произошло.

Паладин встал на колени, и Элиаш соскользнул с его спины на землю. Стоя плечом к плечу, человек и робот осмотрели нанесенный ими ущерб. Цветущий луг был завален кусками пеноматериала. Уничтожив этот дом, они потратили почти все свои деньги.

Машина привезла их обратно под купол и высадила у гостиницы. Элиаш заговорил – впервые с тех пор, как они покинули полигон.

– Паладин, жди меня в фойе. Я приму душ, а потом мы поужинаем в «Лексе». Может, снова встретим наших друзей – хакеров белка.

Человек не сводил взгляда с теперь уже невидимых отверстий для пулеметов в груди Паладина. Он не хотел смотреть в глаза бота, но у того визуальные датчики были по всему телу, в том числе там, куда смотрел Элиаш.

И поэтому Паладин смотрел прямо в расширенные зрачки Элиаша, когда ответил:

– Я проверю свой поток данных из солнечной фермы «Арката» и узнаю, что нам удалось добыть.

Элиаш вернулся через сорок пять минут, и к этому моменту робот уже очень много знал об «Аркате». Кроме того, он зашел в публичную сеть и нашел там немного информации о сексуальных отношениях между людьми и роботами. На вторую тему он говорить не собирался, поэтому просто обсудил с Элиашем первую, пока они прошли несколько кварталов пешком до «Лекса». Уже был поздний вечер, и солнце висело низко над горизонтом. После его захода ночь продлится приблизительно сто восемьдесят минут.

– Пираты определенно покупали лекарства у Джек – в основном продлевающие жизнь и противовоспалительные. Она – их единственный источник в Федерации, который к тому же является их покупателем. Насколько я могу судить, она приобретает у них «черную» интеллектуальную собственность, где-то производит препараты и отправляет их обратно для распространения. Правда, в небольших объемах – обычно по тысяче доз в партии. Так что, полагаю, «Арката» – не главный клиент для нее.

– Логично, – ответил Элиаш. – Когда они в последний раз заключили сделку с ней? Что говорят камеры?

– Примерно месяц назад. Они купили противовоспалительные препараты и уже их продали.

– Черт. Судя по тому, что Федерация знает о ее модели поведения, Джек не вернется сюда по крайней мере еще несколько месяцев. Наверное, она бросила якорь не здесь, а в Инувике. Ну ладно, мы в жопе – с одной стороны, но не с другой.

– Почему?

– Потому что из Инувика можно уехать на юг десятком способов, особенно если есть хороший транспорт – а он, несомненно, у нее есть. Она же не дилетант. – Элиаш остановился в начале улицы, которая вела к «Лексу». Бот уже улавливал молекулы из пропитанного чили пара, который просачивался из двери ресторана в двухстах метрах от них. – Кроме того, мы в жопе потому, что понятия не имеем, куда она направляется – может, в Калгари, где она, видимо, продала тот «закьюити»… или… черт, да хоть в Монреаль. Но я предполагаю, что она уже слышала про события в Калгари и теперь направляется в свое логово в одном из городов поменьше.

– Так почему мы не в жопе?

– Потому что в любом случае покинем Икалуит в течение двадцати четырех часов. Надеюсь, что даже раньше. Нужно побыстрее выйти на след Джек. Может, начнешь просеивать данные наблюдения из Инувика? Проверишь, не появилось ли что-нибудь похожее на Джек?

Они добрались до «Лекса» и там нашли Гертруду; она ела острый бок-чой с группой студентов-нейролингвистов, которых больше интересовали сдвиги гласных, чем несправедливая система патентов. Элиаш заговорил с ними, поддерживая свою легенду и стараясь не разрушать установленную модель поведения.

Паладин людей игнорировал: он был занят общением по закрытой сети роботов, в которой разговоры были недвусмысленные, и это его успокаивало. Никто не просил его закрывать глаза на основополагающие факты, когда он обменивался информацией, полученной агентами из Инувика за последние двое суток. В результате они предоставили ему целую гору данных – изображения, звук, радиопереговоры, среди которых можно было искать зацепки.

В открытой сети также обнаружилась гора данных о роботах и человеческой сексуальности. Но когда Паладин отделил факты от вымысла, то обнаружил, что остался почти ни с чем. Боевые роботы не предназначены для секса с людьми, и поэтому данная ситуация была практически незадокументирована. Кабальным рабам запрещалось писать сообщения в открытой сети – обычно это предусматривали условия их соглашения о конфиденциальности, а также общественные условности. Кроме того, так мало боевых роботов становилось автономными, что их сообщения на сайтах были настоящей редкостью. И ни в одном из них не упоминалась человеческая чувственность.

Наконец, в ходе одного из поисков информации