Хоб и его триглад в черных доспехах вышли на арену первыми. Я смотрел на него, задыхаясь от бессильного гнева. На джинне были установленные регламентом шорты и кожаная куртка, но на голове он носил бронзовый шлем с широкой смотровой щелью. Руки у Хоба были такие же длинные, как у лака, то есть значительно длиннее человеческих. Голова слегка запрокинута, словно он смотрит на балкон. Неудивительно, что многие верят, будто он там выбирает будущих жертв!

Неужели он смотрит на меня?

В следующий миг из двери «мин», прямо под нами, вышел противник Хоба. Сидевший рядом мной Тайрон облегченно вздохнул. Посмотрев вниз, я увидел, что на спине у бойца нет серебристого волка. Увы, в следующий миг я заметил на ней нечто другое, отчего у меня тотчас перехватило дыхание.

«ТАЛ».

Я посмотрел направо и увидел широко распахнутые глаза Ады. Квин что-то быстро ей говорила.

Жеребьевка явно была нечестной. Драться с Хобом выпало бойцу, чей лак был отрегулирован талантливой, дважды рожденной женщиной-шаблонщиком, о которой говорил весь город. Мне в душу закралось подозрение, что Хоб решил проверить способности Ады.

– Ну что ж, посмотрим, насколько она хороша! – произнес Тайрон, как будто прочитав мои мысли.

– Это нечестно! Слишком рано! – сердито воскликнул я. – У Таллуса не было времени подготовиться как следует!

Я встречался с этим человеком лишь раз, но он мне сразу понравился. Ада любит его – и вот теперь его жизнь под угрозой.

За исключением моего отца, все бойцы, сражавшиеся с Хобом на этой арене, погибали, или же их, раненных, уносили с нее, и они исчезали навсегда. Неужели и Таллуса ждет та же судьба?

На арену вышел Пинчеон. Кивнув бойцам, он тут же скрылся. Двери с грохотом захлопнулись; лаки и бойцы заняли позиции. Таллус, похоже, был напуган. Он был бледен, на лбу блестели капли пота.

Каково же было мое удивление, когда Тайрон достал из кармана маленькие песочные часы и поставил их на подлокотник кресла. Иногда он пользовался ими во время тренировок вместо таймера, но я ни разу не видел, чтобы он измерял ими продолжительность поединка на арене.

Часы представляли собой два стеклянных шара, соединенных металлической трубкой. Из верхнего шара песок ссыпался в нижний. Когда вниз падала последняя песчинка, проходило пять минут. Это были очень точные часы, гораздо точнее часов-свечи, почти такие же надежные, как и громоздкие механические настенные часы, которые Пинчеон использовал для отсчета времени.

Поединок начался внезапно. Лак Таллуса атаковал, энергично тесня триглад противника. Как только они сошлись, Тайрон постучал по верхнему шару часов, чтобы начался отсчет. Атака была столь стремительной, что Таллус с трудом поспевал за лаком. Он не стал применять Улум, и его лак бросился вперед по собственной воле, как будто шаблоны увидели шанс нанести Хобу поражение. Ада утверждала, что лак лишен разума, но при взгляде на него казалось, он проявляет инициативу.

Начало было очень хорошим. Но сможет ли Таллус победить Хоба? – этот вопрос не давал мне покоя.

Вскоре Хоб сосредоточился; его триглад стал неумолимо пробиваться к центру арены. Постоянно раздавался лязг металла о металл. Дважды казалось, будто лезвие меча попало в горловую втулку, хотя в пылу боя трудно было понять, который из лаков нанес удар.

На балконе повисла гулкая тишина. Оставшиеся зрители были захвачены поединком и сидели затаив дыхание.

– Кто побеждает? – спросил Дейнон.

– Пока ничья, – ответил Тайрон, бросив взгляд на песочные часы. – Все висит на волоске, чаша весов может склониться в любую сторону. Этот лак хорош – не хуже тех, что программировал Гунтер, а это о многом говорит.

Гунтер писал шаблоны для лака, который помог моему отцу пятнадцать раз нанести поражение Хобу. Не зря его называли Гунтером Великим.

Затем произошло нечто удивительное. Один из лаков Хоба упал. Слишком быстро, чтобы кто-то успел это разглядеть, клинок впился в горловую втулку и вызвал «обрыв». Зрители с ревом повскакивали с мест. Мое сердце радостно ёкнуло, но я остался сидеть. Кстати, Дейнон тоже. Потому что Тайрон все еще смотрел на песочные часы.

Верхний шар был почти наполовину пуст.

19. Матерь джинна

Шатек – матерь джинна.

Его повитуха – механик, знаток Нима.

Упавший лак лежал возле дальней стены и не мешал поединку, который теперь переместился в центр арены. События развивались стремительно – я снова услышал лязг клинков по доспехам.

Тайрон не отрывал взгляда от песочных часов, как будто они были важнее чем то, что происходило на арене.

– Пора заканчивать! – произнес механик. – Как только истекут пять минут, победы ему не видать.

Я отлично его понял. Да, Таллус сбросил вес и поднакачал мышцы, но даже до среднего бойца ему было еще далеко. Его легкие и сердце в эти мгновения работали на пределе, мышцы едва выдерживали напряжение. Чтобы танцевать позади лака, нужно быть в отличной физической форме.

Через пять минут ситуация ухудшится. Прозвучит гонг, и Таллус будет вынужден сражаться впереди своего лака. Потому-то Тайрон и смотрит на часы.

На этом этапе поединка лак будет тянуть свои длинные руки над плечами Таллуса, чтобы его защитить. Таллус будет вынужден танцевать почти впритирку к нему. Вряд ли у него это получится. У него не было времени на отработку этого навыка. Он окажется уязвим перед мечами Хоба и длинными руками двух других его лаков.

Да, ему следовало поднапрячься и завершить поединок.

Однако уже прозвучал гонг.

Тайрон еле слышно чертыхнулся.

Соперники сменили позиции. Сжимая рукоятки мечей так, что побелели костяшки пальцев, Таллус вышел из-за своего лака.

Согнув ноги в коленях, Хоб чуть присел перед своими двумя лаками. Его глаза сверкнули в прорези шлема. Я снова отметил про себя, какие у него длинные руки. Если бы не бронзовый шлем, его можно было принять за лака.

Дела Таллуса не заладились с самого начала. Его слабая подготовка и недостаток опыта были видны как на ладони. Неуклюжие движения раз за разом подводили его. Что еще хуже – он стал помехой собственному лаку, постоянно спотыкался, мешая тому плавно продвигаться вперед. В результате лак лишился возможности атаковать, и его начали теснить лаки Хоба. Он был вынужден отбивать удары их мечей.

Внезапно Таллус споткнулся и потерял равновесие.

Ему уже случалось падать раньше – в своем первом поединке. Тогда публика посмеялась над ним. На этот раз немногочисленные зрители хранили молчание. Лишь кто-то негромко и испуганно ахнул. Таллус повалился на своего лака, лишив того возможности пустить в ход меч.

К ним тотчас подскочил Хоб со своими лаками.

Лак Таллуса левой рукой вогнал клинок в горловую втулку ближайшего нападающего. Увы, его правый меч был заблокирован. Хоб сделал стремительный выпад. Еще миг – и поединок закончился. Лак Таллуса был повержен.

Я не хотел видеть то, что сейчас произойдет, но не смог оторвать глаз от арены.