Меня заперли за решеткой и оставили одного в темноте. Там была лестница. Ее ступени вели вниз, туда, где рыщут дикие лаки. Правда, потом Киро сказал, что это была просто уловка. Он хотел меня припугнуть. И, если честно, уловка сработала. Но сейчас меня больше тревожит другое. Киро потребует от твоего отца не тренировать меня больше. Короче, выгнать.

– Я уж думала, что эти громилы тебя убили! К счастью, поздно вечером Киро прислал весточку. Я боялась, что больше никогда тебя не увижу, Лейф. И не бери в голову, отец тебя не выгонит, – сказала Квин и тыльной стороной ладони смахнула с глаз слезы.

– И что же сообщил Киро? – поинтересовался я.

– Пожаловался, что ты участвовал в протесте. Сказал, что продержит тебя ночь, чтобы немного остудить твой пыл. Отец рано утром пошел в городскую управу, чтобы поговорить с ним. Он должен вот-вот вернуться. Давай позавтракаем и подождем его возвращения.

– Где Дейнон? – спросил я. – С ним все в порядке? А с остальными?

– Все живы-здоровы. Отделались порезами и ушибами, но вернулись все. К счастью, обошлось без потерь. Дейнон работает у себя в кабинете. Получил от отца хорошую взбучку, но нам с тобой достанется все же больше.

– Вы оба как будто нарочно ищете приключений на свою голову, – сказал Тайрон.

Я сидел за столом напротив Квин. Тайрон занял место рядом с дочерью.

– Простите меня, – пролепетал я.

– Пап, прости нас обоих, – поддакнула Квин. – Хотя мы не жалеем, что приняли участие в протесте. В Общине творятся ужасные вещи, и этому нужно положить конец. Нам очень жаль, что мы доставили тебе неприятности. Кстати, там среди зрителей был Палм. А с ним какой-то огромный краснощекий мужчина. Это его отец?

Тайрон кивнул:

– Его зовут Джефферсон, он один из спонсоров этих поединков. Он не только богатый и успешный фермер – ему также принадлежит значительная часть лаков, которые участвуют в этих боях. Он присутствовал на нашей с Киро встрече. И ему даже хватило наглости мне угрожать. Заявил, что, если я не выгоню Лейфа, он велит сыну уйти от меня. Я сказал ему – давай, забирай его, но он не станет этого делать. Палму у меня нравится. Это пустые угрозы. И все же я поговорю с его парнем. Не хочу, чтобы мои ученики смотрели на резню, которую устраивает на арене Киро.

– А что Киро? – спросил я. – Он узнал Квин. И еще он сказал, что поговорит с вами о ней и вынудит вас меня выгнать.

– Это он и пытался сделать, – с улыбкой ответил Тайрон. – Но, видно, пытался плохо. Скажем так, мы расстались более или менее дружески. Но вы оба должны мне пообещать: больше никаких протестов. В следующий раз вы вряд ли обойдетесь малой кровью. Не надо дразнить Киро: дела могут принять скверный оборот.

– Получается, мы должны и дальше безучастно смотреть на это безобразие и ничего не делать? Сидеть сложа руки? – спросила Квин.

– У него есть планы покруче, – сказал я. – Он хочет устраивать в Общине поединки между людьми и лаками, один на один.

– Неужели? Ну, тогда мы выбьем у него из головы эти намерения! – проворчал Тайрон. – Но только этим займусь я сам. Многим из нас не нравится то, чем занимается Киро, тем более что это незаконно. Дайте мне время, и мы прижмем его как следует.

– Сколько же времени тебе дать? – уточнила Квин, сверкнув глазами.

– Подождем до конца сезона, – ответил ей отец.

– Слишком долго! Там ведь погибают лаки!

– Эти бои длятся многие десятилетия. Разве несколько месяцев – это слишком долго? Не мешайте мне действовать по-своему. От ваших протестов никакого толку.

– Хорошо, подождем до конца сезона, но если ничего не изменится, мы снова будем протестовать! Мы пойдем и дальше! – с жаром воскликнула Квин. – Лаков, которых заставляют драться друг с другом, держат под замком. Пока не знаю, где именно, но я непременно найду их тюрьму. В следующий раз мы не просто будем протестовать – мы выпустим их на волю!

– А вот это было бы великой глупостью. Не следует забывать, что у этих лаков есть хозяева, – напомнил ей отец. – Выпустив чужих лаков, вы лишите их владельцев имущества. Это будет считаться кражей. Кто-нибудь вроде Джефферсона без колебаний подаст на вас в суд. И тогда вам светит провести остаток жизни за решеткой. К тому же, стоит их выпустить на свободу, как лаки объединятся в банды. Они будут злы, напуганы и неуправляемы. Боевые инстинкты возьмут верх. Могут пострадать невинные люди, лаки их изувечат или даже убьют. Любого, кого признают ответственным за это, дирекция Колеса обвинит в убийстве. И тогда считай, что твоя песенка спета. Они, образно выражаясь, выбросят ключ. А я ничем не смогу помочь.

Правосудие в Джиндине вершила дирекция Колеса во главе с главным распорядителем, Пинчеоном. Дирекция была подотчетна только Протектору. Ее власть распространялась на целый город, но главным образом на Колесо. Это была диктаторская система. Тех, кого обвиняли и приводили в суд, непременно признавали виновными. Тайрон нисколько не преувеличивал. Выпустить лаков – значит навлечь на свою голову большую беду.

Квин пожала плечами.

– Значит, тебе надо успеть до конца сезона, пап, – с улыбкой сказала она. – Боюсь, тебе придется нажать во многих нужных местах.

Тайрон кивнул и встал:

– Ну, что, Лейф, пора начинать тренировку. Тебе многому предстоит научиться до начала сезона.

12. Падение

Мы все падаем.

«Амабрамсум», Книга мудрости гентхаев

Месяцы учебы текли быстро. Мы с Дейноном упорно трудились и с нетерпением ждали начала сезона на Арене 13. Наконец это время пришло. Грязь на улицах начала подсыхать, пригревало яркое солнце поздней весны. В самую первую неделю сезона должен был состояться поединок Таллуса.

Я пришел посмотреть на бой вместе с Дейноном и Тайроном. Отец Квин заказал места в третьем ряду. Отсюда открывался отличный вид на арену.

Впервые в этом сезоне я снова оказался на зрительском балконе. И, как и раньше, от восторга у меня перехватило дух. Эта арена была самой лучшей, и не только потому, что вмещала до двух тысяч зрителей. Ряды сидений были заново обтянуты дорогой красной кожей, крепкий запах которой стоял в воздухе. Факелы позолотили и посеребрили, в том числе и свисавшую с высокого потолка огромную люстру, которая освещала арену.

Все это недвусмысленно говорило о том, что Арена 13 приносит доход, и немалый. Это была игра богатых людей.

Как обычно, женщины были одеты в дорогие шелка, губы накрашены черной помадой. Мужчины, в зависимости от рода занятий, подпоясались яркими разноцветными кушаками. Помимо терпкого запаха новой кожи нос щекотало благоухание дамских духов.

Не было здесь лишь одного запаха: сладковатого, липкого зловония крови, который я почувствовал, когда в прошлом году впервые оказался на Арене 13. Наверное, это потому, что сезон только