Лифт остановился так резко, что тетушка Розелина с трудом подавила испуганный крик. Торн отодвинул решетку и, вытянув шею, внимательно посмотрел по сторонам.
– Нам направо. Поторопитесь.
Перед ними была мрачная улочка с грязной выщербленной мостовой и старыми рекламными плакатами на стенах домов. В воздухе витал неясный запах сдобы и специй, от которого Офелию замутило.
Торн, с саквояжем в руке, вел их по безлюдным кварталам с потайными проходами и ветхими лестницами. Дважды он поспешно вталкивал спутниц в темные переулки, заслышав приближение фиакра или отдаленный взрыв смеха. Наконец он схватил Офелию за руку, чтобы заставить идти быстрее. На каждый его шаг приходилось несколько ее шажков.
Когда на жениха падал свет уличного фонаря, девушка видела его строгий профиль: стиснутые челюсти, нахмуренный лоб. Она спрашивала себя, насколько законным было его место при дворе, если он действует таким образом.
Наконец они вошли на задний двор неприметной лачуги, спугнув кошку, забравшуюся в помойку. Нервные пальцы Торна выпустили руку Офелии. Он снова настороженно огляделся, втолкнул обеих женщин в какую-то дверь, вошел следом и тут же дважды повернул в замке ключ.
Тетушка Розелина икнула от изумления, а Офелия удивленно раскрыла глаза. Перед ними, в закатном свете, пылал роскошными осенними красками великолепный парк. Никакой тьмы. Никакого снега. Никакого Небограда. Словно по взмаху волшебной палочки, они очутились совсем в другом мире. Офелия обернулась. Дверь, в которую они только что прошли, нелепо стояла сама по себе, ни на что не опираясь, посреди лужайки.
Судя по виду Торна, здесь ему стало гораздо спокойнее, и тетушка Розелина решила, что запрет на разговоры снят.
– Потрясающе! – пролепетала она. Ее вытянутое желтоватое лицо сияло от восхищения. – Куда мы попали?
Торн, не выпуская из руки саквояж, зашагал по аллее, обсаженной вязами и тополями.
– Это имение моей тетки. Буду очень благодарен, если вы отложите на потом все другие вопросы и не станете нас задерживать, – добавил он, заметив, что Розелина готова расспрашивать еще и еще.
Дамы шагали следом за Торном по ухоженной аллее. По обе стороны от нее бежали два ручейка. Тетушка расстегнула шубу, наслаждаясь теплым воздухом.
– Фантастика! – твердила она с улыбкой, обнажая лошадиные зубы. – Просто фантастика!
Офелия вела себя более сдержанно. Она внимательно смотрела на газон у своих ног, на мерцающие ручейки, на листву, шелестевшую от дуновения ветерка, на нежно-розовое закатное небо и никак не могла справиться с ощущением фальши. Здешнее солнце стояло в небе не там, где положено. Трава на лужайке была слишком зеленой. Деревья в осеннем уборе не роняли ни одного листочка. И еще одна странность: тут не было слышно ни птичьего пения, ни жужжания насекомых.
Офелии вспомнилась запись из путевого дневника Аделаиды:
«Госпожа посол весьма любезно приняла нас в своем имении, где царит вечная летняя ночь. Я просто ослеплена таким множеством чудес! Здешние жители очень вежливы и гостеприимны, а их свойства превосходят все ожидания…»
– Не торопитесь снимать шубу, тетя, – шепнула Офелия. – Мне кажется, этот парк – иллюзия.
– Иллюзия? – недоверчиво повторила Розелина.
Торн на миг обернулся – Офелия успела увидеть его шрам на брови и плохо выбритый подбородок. Во взгляде, который он бросил на девушку, промелькнула искорка удивления.
Постепенно парк уступил место великолепным регулярным садам. Наконец за ажурной листвой на пламенеющем фоне заката показалось прекрасное здание. Это был замок, увитый плющом, с черепичной крышей и затейливыми флюгерами.
На каменном крыльце с полукруглыми ступенями стояла старая дама в шали, накинутой на плечи. Казалось, она давно уже поджидает путников, сложив руки на черном переднике. Пока гости поднимались по лестнице, она буквально пожирала их глазами. Глубокие морщины обрамляли ее сияющую улыбку.
– Торн, мальчик мой, как я счастлива тебя видеть!
Забыв об усталости, забыв о насморке, забыв о своих подозрениях, Офелия невольно улыбнулась. В ее глазах Торн был кем угодно, только не «мальчиком». Но она изумленно заморгала, когда Торн бесцеремонно оттолкнул старуху, протянувшую к нему руки.
– Прекратите это, – прошипел он.
И исчез в вестибюле, оставив трех женщин на крыльце.
– Боже, какое бессердечие! – с тяжким вздохом воскликнула Розелина.
Но старуха уже нашла себе новую жертву. Ее сморщенные пальцы жадно, едва не сбивая очки, шарили по лицу Офелии, словно хотели убедиться в его свежести.
– Вот она, новая кровь, которая спасет Драконов, – бормотала она с мечтательной улыбкой.
– Что вы сказали? – пролепетала девушка.
Она не поняла ни слова в этой приветственной фразе.
– У тебя доброе лицо! – радостно воскликнула старуха. – И такое невинное!
«Скорее уж оторопелое…» – подумала Офелия. Она заметила, что дряблые руки женщины покрыты странной татуировкой. Точно такой же, какая была на руках охотников в альбоме Аугустуса.
– Простите, мадам, я вас намочила, – сказала Офелия, откидывая с лица волосы, все еще мокрые от растаявшего снега.
– Великие предки, да вы вся дрожите, милая моя девочка! Входите же, дамы, входите скорее! Скоро подадут ужин.
Драконы
Офелия блаженствовала в горячей воде.
Как правило, девушка избегала пользования чужой ванной – читать эти маленькие интимные пространства всегда было неприятно. Но сейчас она вовсю наслаждалась купанием. Пальцы ног, посиневшие от холода, теперь наконец-то порозовели. Разморенная теплым паром, Офелия сонно оглядывала длинный цветной бордюр по краю ванны, коврик с узором из лилий и красивые фарфоровые вазы в стенных нишах. Каждая вещь здесь была подлинным произведением искусства.
– Знаешь, детка, я и успокоена, и вместе с тем сильно озабочена!
Офелия взглянула сквозь затуманенные очки на силуэт тетушки Розелины, двигавшийся за занавеской, как в детском театре теней. Старушка закалывала шпильками свой скромный шиньон, надевала жемчуга, пудрила нос.
– Успокоена, – продолжала теткина тень, – потому что этот ковчег оказался не таким уж враждебным, как я боялась. Никогда еще я не видела настолько роскошного дома… И хотя акцент этой почтенной бабули режет ухо, она просто душечка!
Розелина отодвинула занавеску и наклонилась к Офелии. Ее светлые волосы, туго стянутые в пучок, излишне сильно благоухали туалетной водой. Она уже облекла свое тощее тело в красивое темно-зеленое платье – подарок «почтенной бабули», компенсацию за сломанную егерем швейную машинку.
– Но я озабочена тем, что человек, за которого ты собираешься замуж, неотесанный грубиян, – прошептала старушка.
Офелия откинула назад тяжелые мокрые волосы и подумала, не рассказать ли крестной о предостережении Торна.
– А ну-ка, вылезай! – приказала тетка, щелкнув пальцами. – Ты уже вся сморщилась, как сушеная слива.
Офелия вынырнула из горячей воды и передернулась от холода. Первым делом она машинально натянула на руки свои перчатки чтицы. Затем с удовольствием закуталась в белую купальную простыню и вышла из ванной в спальню. Бабушка Торна предоставила в ее распоряжение множество платьев. Разложенные на широкой кровати с балдахином, они напоминали томных женщин, соперничавших в красоте и грации. Девушка выбрала самое скромное – жемчужно-серого цвета, приталенное, с пуговицами едва ли не до самого подбородка. Увидев себя в зеркале такой разряженной, да еще и с уложенной на затылке косой вместо свисающих на лицо волос, она почувствовала, как ей не хватает привычной небрежности. Офелия дотянулась до своего шарфа, все еще влажного, и он обвил трехцветным кольцом ее шею, свесившись до самого пола.
– Бедная моя племянница, ты начисто лишена вкуса, – раздраженно сказала Розелина.
В дверь постучали. Девушка в фартучке и наколке горничной сделала почтительный реверанс:
– Ужин готов, не угодно ли дамам следовать за мной?
Офелия внимательно
