Внутренность корабля была в ужасном состоянии. Буря яростно поработала над судном. Казалось, на пароходе хозяйничала шайка разбойников. Крушение напоминает нашествие пиратов. Тучи, гром, дождь, ветер, волны и рифы — коварные злоумышленники.

Все носило следы нападения злых сил моря. Измятые железные части говорили о страшной силе гулявшего здесь ветра. Палуба напоминала изломанную клетку, из которой вырвался буйно помешанный.

Ни один зверь не терзает так свою добычу, как море. Вода расправляет когти, ветер кусает жертву железными челюстями, волны ее пожирают. Море одновременно разрывает добычу на части и раздавливает ее. У него такой же удар, как у льва.

Дюранда походила на человека, перерезанного пополам: из ее распоротого брюха вываливались обнаженные внутренности. Свешивающиеся канаты колыхались в воздухе, цепи со звоном раскачивались. Все мускулы и нервы судна обнажились. То, что не превратилось в щепы, было изуродовано; листы металлической обшивки отстали и болтались в воздухе, утыканные гвоздями. Во всем судне не осталось живого места: все было разрушено с какой-то бесцельной яростью. Возле большой дыры, образовавшейся в килевой части, ветер нагромоздил кучу досок, планок, обломков железа, и казалось, при малейшем толчке все это рухнет в море. От сильной и славной когда-то Дюранды осталась лишь задняя часть корпуса с машинным отделением. Но и ее покрывали трещины, сквозь которые проглядывалась темная внутренность судна. Снизу до этих жалких обломков долетали брызги пены.

Невредима, но как спасти?

Жиллиат не ожидал, что найдет только половину судна. В рассказе капитана, проходившего мимо парохода, таком подробном, не было и намека на то, что Дюранда переломилась посредине. Очевидно, это произошло в тот момент, когда капитан, отплывая, услыхал «дьявольский треск». Он, должно быть, удалился до того, как на судно обрушился последний ужасный порыв ветра, и то, что капитан принял за большой вал, было смерчем. Когда он затем подплыл, чтобы осмотреть остатки парохода, перед его взором предстала лишь одна корма Дюранды; огромную трещину, отделившую нос от кормы, скрывало ущелье.

В остальном же капитан сказал правду. Судно было разбито, но машина цела.

Такие случайности происходят и при кораблекрушениях, и при пожарах. Логика бедствий непостижима.

Сломанные мачты рухнули, а труба даже не погнулась; толстая железная обшивка сохранила механизм целым и невредимым. Доски расползлись, но сквозь щели было видно, что колеса в прекрасном состоянии. Не хватало нескольких лопастей.

Кроме машины, уцелел также большой задний шкиль с цепью. Он был укреплен толстыми бревнами и мог еще служить, если бы только при вращении не проломилась палуба. А она расползлась по всем швам. Лишь та часть, которая застряла между Дуврскими скалами, была крепка и казалась надежной.

То, что машина уцелела, выглядело насмешкой и придавало всей катастрофе оттенок иронии. Мрачная злоба судьбы порой способна на такие издевательства. Машина уцелела, но в то же время была обречена на гибель. Море подкарауливало ее, чтобы постепенно растерзать. Игра кошки с мышью.

Машина пережидала агонию и должна была мало-помалу превратиться в обломки. Она стала игрушкой пенистых валов, обреченная на постепенное разрушение, таяние, если можно так выразиться. Что же оставалось делать? Безумием казалась мысль о том, что этот тяжелый и в то же время хрупкий механизм, из-за своей грузности осужденный на неподвижность, подверженный губительной стихии среди водной пустыни, пригвожденный ветром и волнами к утесу, может быть спасен от медленной смерти.

Дюранда стала пленницей Дуврских скал.

Как ее освободить? Как извлечь оттуда?

Бегство из плена — трудная задача для человека. Но как устроить побег машине?

Стойло для коня

Жиллиат достаточно хорошо знал скалы, чтобы отнестись с опаской к Дуврам. Прежде всего, он позаботился о том, чтобы найти стоянку для своей барки в безопасном месте.

Двойной ряд рифов, тянувшихся под водой позади Дуврских скал, там и сям сходился с камнями, отходившими от других утесов, и между ними образовались тихие заводи и тупики. Нижние части рифов покрывали водоросли, верхние — лишайник. Линия водорослей на камнях указывала высоту прилива. На верхушках тех из них, которые во время прилива не скрывались под водой, белый и желтый лишайник казался серебром и золотом. Поверхность утесов была во многих местах покрыта раковинами — сухой плесенью на граните.

Кое-где, в щелях, которые ветер и волны наполнили мелким песком, пробивался чертополох.

Вершины подводных камней, показывающихся на поверхности во время отлива, образовали у подножия утеса «Человек» подобие бухты, со всех сторон защищенной утесами. Здесь можно было причалить. Жиллиат осмотрел эту бухту. Она имела форму подковы, открытой лишь с востока, а восточный ветер в тех краях наименее опасен. Вода в бухте была почти совершенно неподвижна; это место казалось удобным, да, кроме того, Жиллиату не из чего было выбирать.

Для того чтобы воспользоваться часами отлива, нужно торопиться.

По-прежнему стояла прекрасная погода. Свирепое море пребывало в хорошем расположении духа.

Жиллиат слез с утеса, обулся, соскочил в барку, отвязал ее и оттолкнулся от скалы. Подойдя к утесу «Человек», он осмотрел вход в бухту. Легкая рябь на поверхности воды, незаметная для всякого, кроме моряка, указывала на подводное течение. С минуту Жиллиат внимательно изучал вход в бухту, затем отъехал немного, чтобы взять направление, и, наконец, одним взмахом весел очутился в бухте. Измерив глубину, он убедился, что стоянка прекрасна. Здесь барка была отлично защищена от всякой непогоды. В самых опасных местах можно найти такие мирные уголки. Бухточки, встречающиеся среди грозных утесов, своим гостеприимством напоминают бедуинов: они так же честны, и на них можно положиться.

Жиллиат подвел барку как можно ближе к утесу, но так, чтобы она не могла неожиданно разбиться об него, и спустил оба якоря. Затем он, скрестив руки, задумался.

Барка была пристроена; с этим покончено. Но оставалось разрешить другой вопрос: где расположиться ему самому.

Жиллиату предоставлялись две возможности: жить в самой барке — там было довольно удобно — или на площадке вершины утеса «Человек» — взобраться туда нетрудно. С обоих этих мест во время отлива можно было, перескакивая с камня на камень, почти не замочив ног, достигнуть ущелья между Дуврами, где находилась Дюранда. Но отлив продолжается недолго, а следовательно, все остальное время Жиллиат будет отделен или от стоянки, или от Дюранды расстоянием в двести сажен. Плыть среди рифов трудно, при малейшей непогоде — вовсе невозможно. Таким образом, от барки и утеса «Человек» нужно отказаться. На соседних скалах поместиться негде. Их вершины два раза в день покрывались водой. До самых высоких долетали брызги пены. В этом вынужденном купании нет ничего приятного.

Оставался лишь разбитый пароход. Можно ли устроиться там? Жиллиат надеялся