– О да, – радостно пропел я, – командир вернулся!

Через несколько дней Дженни позвонила мне на работу. Она только что вернулась от доктора Шермана.

– Счастье по-ирландски, – сказала она. – Мы снова сделали это.

Глава 11

Все, что он съел

Эта беременность протекала совсем иначе. Выкидыш преподнес нам несколько важных уроков, и на этот раз мы были не намерены повторять прошлых ошибок. Прежде всего с самого начала оберегали тайну так, будто это дата важнейшей военной операции. За исключением врачей и медсестер Дженни, мы не доверили ее ни одной живой душе, даже родителям. Когда к нам приходили друзья, чтобы не вызывать подозрений, Дженни потягивала из винной рюмки виноградный сок. Мы и сами стали более сдержанно проявлять свою радость, даже оставаясь наедине. В интимных разговорах говорили примерно как: «Если все пройдет нормально…» или: «При условии, что все будет хорошо…», словно боялись сглазить беременность своей сентиментальностью. Мы скрывали нашу радость из опасения, что, вырвавшись наружу, впоследствии она обернется несчастьем и ранит нас.

Мы спрятали все химикаты и пестициды, чтобы не повторять своих промахов. Дженни стала использовать натуральные средства, такие как уксус, которыми даже можно чистить стены от слюны Марли. Мы обнаружили, что борная кислота, белый порошок, смертельный для жуков и безопасный для человека, – отличное средство от блох. Тем не менее, если требовалась химчистка, мы поручали эту работу специалистам.

Дженни вставала с рассветом и выводила Марли на прогулку к воде. Я просыпался, когда они уже возвращались, пропитанные солоноватым запахом океана. Моя жена стала эталоном крепкого здоровья за одним исключением. Ежедневно, на протяжении всего дня, ее тошнило, и она боялась, что ее неминуемо вывернет наизнанку. Но Дженни не жаловалась, напротив, казалось, ее радует каждый приступ тошноты, поскольку это было свидетельством того, что важный процесс внутри нее протекает нормально.

Все так и было. На этот раз Эсси взяла мою видеопленку и записала первые, размытые, зернистые изображения нашего ребенка. Мы услышали стук его сердца и пульсацию четырех маленьких сердечных камер. Мы увидели очертания головки плода и его четыре конечности. В кабинете УЗИ неожиданно появился сам доктор Шерман, который заверил, что все идет прекрасно. Он посмотрел на Дженни и своим раскатистым голосом спросил:

– Детка, что ты плачешь? Ты должна радоваться!

Эсси легонько стукнула его своим блокнотом:

– А ну-ка, ступайте, доктор, дайте ей побыть одной.

Затем она перевела взгляд на Дженни, словно говоря: «Ох уж эти мужчины, они ничегошеньки не понимают!»

Что ж, совместное проживание с беременной женщиной, признаюсь, немного сбило меня с толку. Я не приставал к Дженни, сочувствовал ей, старался не слишком откровенно корчить физиономию, когда она настаивала на том, чтобы почитать мне вслух книгу «В ожидании ребенка». Говорил ей комплименты вроде: «Ты выглядишь потрясающе. Правда. Как стройный воришка в магазине, который стянул баскетбольный мяч и сунул себе под майку». Даже делал все, чтобы не зацикливаться на ее все более странном поведении. Спустя некоторое время я был на короткой ноге с работниками ночной смены круглосуточного супермаркета, потому что мог заявиться туда, чтобы купить мороженое, яблоки, сельдерей или жевательную резинку с таким вкусом, о существовании которого даже понятия не имел.

– Вы уверены, что это чесночный вкус? – спрашивал я. – Жена сказала, что надо обязательно со вкусом чеснока.

Как-то вечером – Дженни находилась на пятом месяце – ей взбрело в голову, что пора купить носочки для малыша. Конечно, они нужны, согласился я, и, само собой разумеется, придет срок, и мы купим все необходимое. Но она имела в виду не то, что они нам потребуются через несколько месяцев; она сказала, что носочки нужны прямо сейчас.

– Нам нечего будет надеть малышу на ножки, когда повезем его из роддома, – произнесла она взволнованным голосом.

Не важно, что до родов еще четыре месяца. Не важно, что к тому времени на улице будет плюс тридцать два. Не важно, что даже такой профан, как я, знает, что после выхода из чрева матери ребенок будет весь закутан в пеленку.

– Милая, ну хватит, – сказал я. – Будь благоразумной. Сейчас восемь часов вечера, воскресенье. Где я найду носочки для малыша?

– Нам нужны носочки, – повторила она.

– У нас впереди уйма времени, чтобы купить их, – настаивал я. – Недели, даже месяцы.

– Мне мерещатся его голенькие крошечные пальчики, – заплакала она.

Спорить было бесполезно. Я долго объезжал окрестные магазины, ворча про себя, пока не увидел круглосуточный гипермаркет, где смог купить пару ярких носочков, таких крохотных, что их можно было принять за напальчники. Вернувшись домой, я достал их из сумки, и Дженни успокоилась. Наконец-то носочки приготовлены. Слава богу, мы успели урвать последнюю пару, пока не иссяк стратегический запас товара, что могло случиться в любой момент без всякого предупреждения. За крошечные пальчики нашего ребенка можно не беспокоиться. Теперь можно было лечь спать.

На фоне протекавшей у жены беременности я продолжал тренировать Марли. Каждый день занимался с ним и теперь сам мог повеселить друзей, дав команду «лежать!», и Марли, как подкошенный, падал лапами кверху. Он старательно выполнял команды, если только в поле зрения не появлялся другой объект, на который переключалось его внимание, например, собака, кошка, белка, бабочка, почтальон или водоросли на поверхности воды. Он садился, если ему не слишком хотелось стоять, и находился рядом до тех пор, пока не появлялось нечто манящее, ради чего стоило пожертвовать легким удушьем от ошейника: собаки, кошки, белки и прочее. Пес делал успехи, однако это не означало, что он повзрослел и стал спокойной, хорошо воспитанной собакой. Если я грозно возвышался над ним и строгим голосом подавал команды, он подчинялся, порой даже делал это с радостью. Тем не менее его нрав оставался прежним.

Он с отменным аппетитом поедал манго, которые кучами валялись на земле в нашем садике. Каждый плод весил не меньше полкило, и фрукт был настолько сладким, что вскоре у него начинали болеть зубы. Марли ложился на траву и, зажав спелый плод передними лапами, выгрызал зубами мякоть. Крупные куски у него в пасти превращались в лепешки, но, когда он, пожевав, выплевывал их, казалось, что их вымачивали в кислоте. Иногда он мог часами нежиться в саду, поглощенный своей страстью к фруктам.

Как бывает со всяким любителем фруктов, кое-что в его пищеварительной системе стало меняться. И вскоре наш задний дворик весь покрылся огромными жидкими лепешками броских собачьих экскрементов. Единственным плюсом было то, что не заметить их было просто невозможно. А когда созрели все плоды манго, своим цветом они стали напоминать светоотражающие