Американский профессор выглядел так, будто торнадо подхватил его, закружил, перенес в какой-то неведомый край и бросил там и теперь он совершенно сбит с толку и не понимает ни где он, ни что с ним.

Люди, становившиеся объектами операций Консорциума, редко осознавали истинное положение дел за пеленой инсценированных событий, но если такое и случалось, Ректор никогда не видел, какое это производило на них впечатление. Сегодня помимо вины, которую он ощущал, наблюдая за шокированным Лэнгдоном, на нем тяжким грузом висела ответственность за разразившийся кризис.

Я связался не с тем человеком. С Бертраном Зобристом.

Я доверился не тому человеку. Сиенне Брукс.

Теперь Ректор летел в самый эпицентр бури – туда, откуда на мир может обрушиться эпидемия смертельной чумы, способной потрясти всю планету. Если ему удастся выбраться из этой переделки живым, то Консорциум вряд ли переживет последствия. Впереди будет нескончаемая череда расследований и обвинений.

Неужели меня ждет такой конец?

Мне нужен воздух, подумал Роберт Лэнгдон. Хотя бы вид, панорама чего-то…

Закрытое пространство фюзеляжа без иллюминаторов давило на него. Да и невероятный рассказ об истинных событиях, произошедших с ним сегодня, ничуть не способствовал улучшению самочувствия. Мозг по-прежнему переполняли вопросы, оставшиеся без ответа… главным образом, связанные с Сиенной.

Как ни удивительно, но ему ее не хватало.

Она притворялась, напомнил он себе. Использовала меня.

Не говоря ни слова, Лэнгдон оставил Ректора и направился в носовую часть. Дверь кабины пилотов была открыта, и сочившийся оттуда дневной свет манил его, словно луч маяка. Пилоты его не заметили, и он устроился в дверном проеме, подставив лицо ласковому солнцу. Видневшееся в окна кабины открытое пространство было настоящей манной небесной. Чистое синее небо казалось таким мирным… и вечным.

Но в этом мире нет ничего вечного, напомнил он себе, по-прежнему не в силах осознать масштаб надвигавшейся катастрофы.

– Профессор? – тихо окликнули его сзади.

Лэнгдон обернулся и от неожиданности невольно отпрянул. Перед ним стоял доктор Феррис. Последний раз Лэнгдон видел его задыхающимся на полу собора Святого Марка. А теперь он на борту их самолета и стоит, опираясь на переборку. На голове бейсболка, лицо покрыто какой-то розоватой мазью, грудь забинтована, а дыхание учащенное и поверхностное.

– Вы… живы?! – воскликнул Лэнгдон, вытаращив на него глаза.

Феррис устало кивнул:

– Более-менее.

Теперь он держался совсем по-другому, был расслаблен и спокоен.

– Но я думал… – Лэнгдон осекся. – Вообще-то я уже не знаю, что и думать.

Феррис сочувственно улыбнулся.

– Сегодня вам пришлось выслушать много лжи. Я подумал, что сейчас самое время извиниться. Как вы уже, наверное, поняли, я не работаю на ВОЗ и не ездил за вами в Кембридж.

Лэнгдон кивнул, уже перестав чему-либо удивляться.

– Вы работаете на Ректора.

– Да. Он направил меня оказать вам с Сиенной экстренную поддержку… и помочь скрыться от команды СНР.

– Тогда, полагаю, вы блестяще справились с этой задачей, – заметил Лэнгдон, вспомнив, как Феррис появился в баптистерии, убедил Лэнгдона, что работает на ВОЗ, а затем вывез их из Флоренции, позволив ускользнуть от команды Сински. – И вы, конечно, никакой не доктор.

Тот покачал головой:

– Нет, сегодня я себя за него выдавал. Моей задачей было помочь Сиенне еще больше уверить вас в том, что вам говорили, и подтолкнуть к дальнейшей расшифровке послания в проекторе, чтобы узнать место, на которое оно указывает. Ректор всеми силами хотел добраться до творения Зобриста первым и защитить его от Сински.

– Так вы не знали, что это была чума? – спросил Лэнгдон, по-прежнему испытывая беспокойство по поводу странной сыпи и внутреннего кровоизлияния у Ферриса.

– Конечно, нет! Когда вы упомянули о чуме, я подумал, что эту идею вам подкинула Сиенна, чтобы подстегнуть поиски. И я подыграл. Мы вместе сели на поезд в Венецию, а потом… все изменилось.

– И почему же?

– Ректор посмотрел оставленный Зобристом ролик.

Да, ролик действительно впечатлял.

– И он понял, что Зобрист безумен.

– Именно. Ректор вдруг осознал, во что оказался втянут Консорциум, и пришел в ужас. Он немедленно потребовал связать его с человеком, который знал Зобриста лучше всех – с ФС-2080, чтобы узнать, известно ли ей, что создал Зобрист.

– ФС-2080?

– Извините, с Сиенной Брукс. Она выбрала себе это кодовое имя. Судя по всему, оно связано с движением трансгуманизма. А связаться с Сиенной Ректор мог только через меня.

– Звонок в поезде, – догадался Лэнгдон. – От вашей «больной матери».

– Понятно, что я не мог ответить на звонок Ректора в вашем присутствии, поэтому вышел. Он рассказал мне о видео, и я пришел в ужас. Он надеялся, что Сиенна тоже была не в курсе, но, когда я сказал, что вы с ней разговаривали о чуме и не собирались прекращать поиски, он понял, что Сиенна и Зобрист были заодно. И Сиенна сразу превратилась в противника. Он просил держать его в курсе всех наших перемещений в Венеции… и собирался прислать команду, чтобы задержать ее. Агент Брюдер со своими людьми едва не схватил ее в базилике Святого Марка… но ей удалось ускользнуть.

Лэнгдон отрешенно смотрел в пол, вспоминая прощальный взгляд Сиенны, который она устремила на него, выбравшись из колодца на площадь.

Простите меня, Роберт. Простите за все.

– Она та еще штучка, – заметил Феррис. – Вы, наверное, не видели, как она ударила меня в базилике.

– Ударила?

– Да. Когда появились агенты Брюдера, я собирался позвать их и выдать Сиенну, но она, должно быть, догадалась. И ударила меня в грудь ребром ладони.

– Что?!

– Я даже не понял, как это случилось. Наверное, какой-то прием из боевых искусств. У меня там уже был синяк, так что боль была нестерпимой. Минут пять я не мог нормально дышать. Сиенна потащила вас на балкон, прежде чем кто-то из окружающих мог рассказать вам, что случилось на самом деле.

Ошеломленный Лэнгдон вспомнил, как пожилая итальянка с гневом закричала на Сиенну и ударила себя кулаком в грудь.

Нет! – ответила Сиенна. Закрытый массаж сердца его убьет! Посмотрите на его грудь!

Прокручивая в голове эту сцену, Лэнгдон поразился, как стремительно Сиенна Брукс оценивала ситуацию и моментально находила выход. Фразу пожилой итальянки «L’hai colpito al petto» она тут же выдала за предложение сделать массаж сердца, хотя это было прямым обвинением: «Ты ударила его в грудь!»

Тогда в суматохе Лэнгдон этого даже не заметил.

Феррис болезненно улыбнулся.

– Вы, наверное, в курсе, что Сиенна Брукс весьма предприимчива.

Лэнгдон кивнул. В курсе.

– Люди Сински перевезли меня на борт «Мендация» и наложили повязку. Ректор попросил меня тоже полететь, поскольку, кроме вас, я единственный, кто провел с Сиенной весь день, и могу оказаться полезным.

Лэнгдон кивнул, но сыпь на лице Ферриса не давала ему покоя.

– А что все-таки у вас с лицом? – не выдержав, поинтересовался он. – И темное пятно на груди? Это не…

– Чума? – засмеялся Феррис и покачал головой. – Не знаю, говорили ли вам, но сегодня роль доктора