– А вот здесь оригиналы! – показал на них Лэнгдон, не скрывая восхищения.

Каждый раз при взгляде на них он не мог не поражаться, с какой удивительной точностью передана рельефность их мускулатуры. Золотисто-зеленая патина, почти полностью покрывавшая бронзовые скульптуры, лишь подчеркивала красоту и выразительность конского бега, столь талантливо переданного мастером. Глядя на квадригу, которая после стольких злоключений наконец-то обрела надежное и безопасное убежище, Лэнгдон снова подумал о том, как важно сохранять великие произведения искусства.

– А эти хомуты… – Сиенна показала на лошадиные шеи. – Вы говорите, их добавили потом? Чтобы закрыть ими швы?

Лэнгдон успел поделиться с Сиенной и Феррисом информацией об «отделении голов» этой квадриге, которую он в свое время почерпнул на сайте Ассоциации по исследованию преступлений против искусства.

– Судя по всему, именно так, – подтвердил он и направился к висевшей рядом информационной табличке.

– Роберто! – послышался сзади радостный голос. – Я обиделся!

Лэнгдон обернулся и увидел жизнерадостного пожилого человека с седыми волосами в синем костюме и очках на цепочке, пробиравшегося к ним сквозь толпу туристов. – Ты в Венеции и даже не удосужился мне позвонить?!

Лэнгдон улыбнулся и пожал ему руку.

– Я хотел сделать тебе сюрприз, Этторе. Выглядишь ты хорошо. А это мои друзья доктор Брукс и доктор Феррис.

Этторе поздоровался с ними и окинул Лэнгдона оценивающим взглядом.

– Путешествуешь с врачами? Проблемы со здоровьем? А одежда? Решил заделаться итальянцем?

– Ни то ни другое, – заверил Лэнгдон, хмыкнув. – Я приехал кое-что разузнать об этой квадриге.

Этторе был явно заинтригован.

– А разве есть что-то, чего знаменитый профессор еще не знает?

Лэнгдон рассмеялся.

– Мне надо подробнее узнать о том, как этим лошадям отделили головы, чтобы перевезти в Венецию после крестового похода.

Этторе посмотрел на Лэнгдона с таким видом, будто тот задал вопрос о геморрое, который мучил королеву.

– Боже, Роберт, – зашептал он, – мы это не афишируем. Если хочешь посмотреть отрезанные головы, я могу показать тебе знаменитого обезглавленного Франческо Буссоне да Карманьолу или…

– Этторе, мне надо знать, кто из венецианских дожей приказал отпилить лошадям головы.

– Но этого не было! – не сдавался Этторе. – Конечно, я слышал такие легенды, но исторически убедительного подтверждения, что какой-либо дож…

– Этторе, ну а все-таки? Кому из дожей легенда приписывает такую «честь»?

Этторе надел очки и внимательно посмотрел на Лэнгдона.

– Что же, если верить легенде, то наших любимых лошадей велел привезти самый умный и коварный дож Венеции.

– Коварный?

– Да, тот самый, что обманом втянул всех в Четвертый крестовый поход. – Он выжидающе посмотрел на Лэнгдона. – Он взял деньги из казны, чтобы доставить крестоносцев в Египет… а потом убедил их идти на Константинополь, который и захватил.

Похоже на вероломство, подумал Лэнгдон.

– И как его звали?

Этторе нахмурился.

– Роберт, я думал, ты изучал мировую историю.

– Да, но мир большой, а история – штука длинная. Так что мне нужна помощь.

– Ладно, даю последнюю подсказку.

Лэнгдон собирался было запротестовать, но понял, что это бесполезно.

– Этот дож прожил почти сто лет, – сказал Этторе. – В те времена это было настоящим чудом. Суеверные люди приписывали его долголетие тому, что он решился вывезти мощи святой Луции из Константинополя в Венецию. Святая Луция потеряла глаза…

– Он собирал кости незрячей! – воскликнула Сиенна и выразительно посмотрела на Лэнгдона, который как раз собирался сказать то же самое.

Этторе взглянул на Сиенну с удивлением.

– Можно сказать и так.

Феррис вдруг изменился в лице и стал мертвенно-бледным, будто так и не смог прийти в себя после долгой прогулки по площади и подъема по лестнице.

– Должен добавить, что дож относился к святой Луции с особым благоговением, потому что сам был слепым. А в девяносто лет он стоял на этой самой площади и благословлял людей на крестовый поход.

– Я знаю, кто это, – объявил Лэнгдон.

– Кто бы сомневался! – отозвался Этторе с улыбкой.

Поскольку Лэнгдон обладал отличной зрительной памятью, ему было легче запоминать образы, нежели вырванные из контекста факты, и ответ явился ему в виде произведения искусства – знаменитой гравюры Гюстава Доре, на которой высохший слепой старец, воздев руки, призывает собравшуюся толпу присоединиться к крестовому походу. Память подсказала и название гравюры – «Энрико Дандоло благословляет рыцарей Четвертого крестового похода».

– Энрико Дандоло! – назвал имя Лэнгдон. – Дож, который жил вечно.

– Finalmente![40] – обрадовался Этторе. – Боюсь, дружище, что годы уже начинают давать о себе знать.

– Как и в других отношениях тоже. А он похоронен здесь?

– Дандоло? – уточнил Этторе и покачал головой. – Нет, в другом месте.

– А в каком? – поинтересовалась Сиенна. – Во Дворце дожей?

Этторе снял очки и задумался.

– Дайте-ка припомнить. Дожей было так много, что…

В это время к нему подскочила взволнованная экскурсовод и, отведя в сторону, стала что-то лихорадочно шептать ему на ухо. Этторе встревожился, быстрым шагом направился к перилам и заглянул вниз.

– Я сейчас вернусь, – обернувшись, крикнул он Лэнгдону и, не говоря больше ни слова, поспешил вниз.

Удивленный Лэнгдон подошел к перилам и тоже посмотрел вниз. Что там случилось?

Сначала он не увидел ничего необычного, но через мгновение заметил, что все туристы смотрят на главный вход, где появилась группа вооруженных людей в черном, которые сразу рассыпались по притвору, блокируя все выходы.

Люди в черном! Лэнгдон сжал поручень с такой силой, что костяшки пальцев побелели.

– Роберт! – позвала его Сиенна откуда-то сзади.

Лэнгдон, не в силах оторвать взгляд, продолжал смотреть на вооруженных людей в черном.

– Роберт! – позвала Сиенна еще настойчивее. – У нас проблема! Помогите мне!

Лэнгдон обернулся, удивленный ее просьбой о помощи.

Да где же она?!

Через секунду он увидел и Сиенну, и Ферриса. Сиенна стояла на коленях на полу перед квадригой святого Марка, склонившись над лежавшим доктором Феррисом, который бился в конвульсиях, прижимая руки к груди.

– Мне кажется, у него сердечный приступ, – крикнула Сиенна.

Лэнгдон бросился к ним. Доктор Феррис лежал на полу, судорожно хватая ртом воздух.

Что с ним такое? Все вдруг навалилось разом – и появление внизу людей в черном, и приступ у Ферриса, – и Лэнгдон растерялся, не зная, что делать дальше.

Сиенна склонилась над бившимся в конвульсиях мужчиной, ослабила ему шейный платок и расстегнула пуговицы на рубашке, чтобы было легче дышать. Обнажив грудь Ферриса, она испуганно вскрикнула и невольно отпрянула.

Лэнгдон тоже все увидел. Кожа у доктора была какого-то неестественного цвета, а на грудине зловеще расплывалось фиолетовое пятно размером с грейпфрут. Как будто в грудь ему угодило пушечное ядро.

– Внутреннее кровоизлияние, – сказала Сиенна, испуганно глядя на Лэнгдона. – Неудивительно, что он весь день задыхался.

Феррис повернул голову, явно пытаясь что-то сказать, но лишь беспомощно хрипел. Вокруг начали собираться туристы, и Лэнгдон почувствовал, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля.

– Внизу люди в черном, – предупредил он Сиенну. – Я не знаю, как они нас разыскали.

Выражение удивления на лице Сиенны быстро уступило место злости, и она повернулась к Феррису.

– Вы обманывали нас, так?

Тот снова попытался