— Почему ты не сказала, что знакома с Адрианой? — спросил Ильмир.

Он сел на корточки возле скамейки и начал аккуратно обрабатывать царапину зельями.

— Она приходила в молл. Думаю, ради меня. Оценивала соперницу. Знаете, я не завидую вашей будущей жене. На нее обрушится просто шквал зависти.

— Моя жена, — пробурчал шеф, — будет разумнее тебя, Леруа, и обо всех порывах шквальной зависти будет рассказывать мне. Все, поздравляю, ты здорова. Испугалась?

Вопрос был задан таким вкрадчивым и ласковым голосом, что я почувствовала себя маленьким ребенком, который перепугался громкого звука. Опасное чувство, опасные ассоциации. Я давно научилась избегать проявлений нежности или заботы.

— Все в порядке.

— Тогда пойдем, у тебя есть половина дня, чтобы прийти в себя и приехать в замок к привидениям бодрой и счастливой.

Едва мы вышли из некрополиса, гарем почти в полном составе кинулся справляться о моем самочувствии. Почему почти? Я не видела в этой толпе черненькую. Мне стало до ужаса интересно, кто она такая. Шейх, судя по всему, брал их не из питомника благовоспитанных жен. И за каждой цветастой маской скрывалась своя история.

Ильмир же все еще злился, об этом свидетельствовала его молчаливость. Он был погружен в свои раздумья так глубоко, что гондольер не сразу его докричался.

— Шеф, куда сейчас?

— Ко мне, — бросил Сантери.

Я слегка обалдела.

— В смысле «ко мне»?! Ко мне! В смысле… ко мне. Вы поняли, в общем!

— Хелми, — терпеливо, но несколько устало произнес Ильмир, — Адриана зла, Адриана глупа. Я не хочу, чтобы она сотворила какую-нибудь глупость. У меня ты будешь в безопасности, а после уик-энда поводов мстить тебе не останется.

— А… а вещи? Я не собралась!

— С утра заедете с Эваном и заберете. Аргументов не осталось, но, честно сказать, я и не хотела их озвучивать. Мне до сих пор казалось, что я чувствую на коже прикосновения холодных влажных пальцев умертвий. Если такое заявится ко мне ночью, боюсь, гарем лишится экскурсовода по вине сердечного приступа.

Но кто бы знал, как не хотелось ночевать в доме Ильмира!

Все стремительно выходило из-под контроля. И мои иголки уже не защищали от агрессивного внешнего мира.

Когда мы выходили из лодки, я снова засомневалась:

— Слушайте, а это точно необходимо? Мне кажется, вы преувеличиваете опасность.

— Я ее преуменьшаю. Хелми, прекрати спорить и просто наслаждайся отдыхом. Ты даже в минуты отдыха ершишься и кусаешься.

— Просто не люблю быть обузой, — пробормотала я.

Ильмир не услышал или сделал вид.

— Люция! — крикнул он. — Накрой, пожалуйста, обед на две персоны. И приготовь гостевую спальню. Хотя ты, Леруа, можешь снова занять мою. Мне в жизни не хватает ярких эмоций.

— Что, гарем слишком бледный? Могу организовать вам вояж учеников пятого коррекционного класса. Застрелитесь!

Стреляться Ильмир не хотел, как и выгуливать школьников. Поэтому до обеда мы разбрелись в разные стороны. Я — мыться и переодеваться, а шеф… не знаю, куда делся шеф, но была очень благодарна, что меня оставили в покое.

— Люция от тебя в восторге, — сообщил Ильмир за ужином.

Я чуть не подавилась креветкой.

— Ваша экономка? Да я видела ее мельком, чего такого особенного она во мне разглядела?

— Способность к поглощению произведений ее кулинарного таланта.

И снова креветочка пошла не в то горло. Откашлявшись, я смущенно отложила вилку.

— Не надо, — очень серьезно откликнулся Ильмир, — ешь. Этот дом редко балуют восхищением. А Люция и вовсе страдает без почитателей своего таланта. Ей в радость тебе готовить.

Он сидел напротив, потягивал виски из бокала и в чарующей атмосфере рижбургского вечера казался нереальным. Я видела его на работе, видела готовым к работе, даже в ресторане Ильмир был готов обсуждать насущные вопросы, всегда был собран и серьезен. В домашней обстановке мы оказались впервые, а я еще чувствовала себя ужасно неловко под внимательным, изучающим взглядом.

Поскольку никакой одежды у меня здесь не было, а заказать мы в преддверии выходных все равно ничего бы не успели, я сидела в собственных штанах и шефовой рубашке. Она была велика мне размера на три-четыре, поэтому пришлось закатать рукава и заправить рубашку в брюки. Босые ноги утопали в мягком белоснежном ковре.

Сад, видный из окна за спиной Ильмира, освещался десятками удивительных огней. Потрясающее зрелище, на которое я непременно бы вышла взглянуть, если бы не зарядивший с самого заката дождь.

— Как Кевин взял тебя на работу? Я совсем не помню собеседования, значит, его проводил он?

— Да, я только окончила институт, искала хоть какую-то работу. Шла мимо офиса и увидела, как приколачивают вывеску «Великолепного тура». Зашла и наудачу попросилась на работу… маляром.

— Маляром? — поразился Ильмир.

— Во время учебы я подрабатывала на ремонтах. Принеси-подай, помоги, размешай. А Кевин посмотрел на меня, подумал и предложил поработать на экскурсиях. Как-то прижилась. А вы зачем открыли «ВелТур», если им не управляете?

— Это был протест, — усмехнулся Ильмир. — Я рано стал наследником семейного состояния. Мама была жутко недовольна, поэтому я в порыве юношеского максимализма доказал, что могу с нуля поставить на ноги небольшое дело.

— Вот видите, как мне повезло с вашей мамой.

Мы рассмеялись, я глотнула еще вина и поняла, что больше не могу.

За обедом, который мне заботливо принесли в комнату, я подумала, что экономка Ильмира готовит, словно шеф-повар элитного ресторана. Но я даже не подозревала, что она приготовит на ужин.

Никогда в жизни я не ела таких мидий. Нежные, сливочные, сырные, запеченные в собственных раковинах. В моей тарелке образовалась целая гора перламутровых створок, а желудок в один прекрасный момент оказался заполнен до отказа. Я не смогла бы съесть больше ни кусочка, только потягивала вино и медленно засыпала прямо в мягком глубоком кресле.

— Болит?

— Что? — Я открыла глаза.

— Щека. Болит?

— Нет, уже почти прошла. Думаю, завтра