– Просветите меня, Павел Васильевич, – усмехнулась Лиза, – век не забуду!

– Задача командира авианосной группы, Елизавета, всеми силами избегать обнаружения, рассылать разведчиков веером, сбивать разведчики противника, держать ударные эскадрильи в готовности «ноль», а по обнаружении противника – нанести удар максимально быстро и в полную силу.

– А ничего, что я действовала над территориями с густой сетью армейских и флотских радиометрических станций? – прищурилась Лиза. – Да меня, товарищ Хромов, только ленивый не видел. Все они знали – я киевлян имею в виду, – и что с того? Что они могли мне сделать такого особенного? Выставить против меня тяжелые артиллерийские корабли? Так ведь и мы их издалека увидим. А у меня на борту, между прочим, полста штурмовиков и торпедоносцев. Послать против меня штурмовики? Но тогда уже они сами раскроют местоположение своего аэрополя, ну, или их авиаматка подставится. Я ведь могу и отбиться! И отбивалась, кстати. А вот они моего ответного удара могут и не пережить. Риск есть, конечно, но на то и война! Что остается? Зенитки? Эти опасны, не спорю, но я в зону ПВО даже за деньги не полезу. Для этого мне эскорт придан, и разведчики бдят.

– Но к англичанам-то ты на расстояние выстрела подошла! – покачал пальцем у нее перед носом парторг. – И для этого случая имеется у нас, Елизавета, аксиома номер два. Если авианосец подставился под главный калибр линкора или линейного крейсера – он мертв. Хватит пары попаданий. Ты, чаю, знаешь, Елизавета. Брони-то нет, скорости сопоставимые, и артиллерия на авиаматке ерундовая. Единственный выход в этом случае – удирать со всех ног, бросив эскорт на съедение. А задача командира эскорта – героически погибнуть, попытавшись сбить ход противнику.

– Ну, вы меня, блин, и озадачили, товарищ парторг! – У Лизы даже слов сразу не нашлось от возмущения и обиды. – Вы что, так и не поняли, что тогда произошло в районе Могилева?

– Изложи свою версию, если хочешь, – предложил Хромов. – Но только что ты можешь возразить? Нет тут предмета для дискуссии! Тактика – царица полей!

– Это кукуруза – царица полей, – возразила Лиза, – а тактика всего лишь часть военного искусства, включающего, между прочим, также оперативное искусство и стратегию. Так нас в Академии учили!

– Тебя, Лиза, учили штурмовик в бой вести, – напомнил парторг. – Максимум звено. А мы говорим сейчас об управлении авианосной группой!

– Вот-вот! – кивнула Лиза. – Вы говорите о тактике, а дело с английской эскадрой лежит даже не в области оперативного искусства. Это чистая стратегия! Ну, может быть, еще вкупе с политикой, но уж никак не тактика.

– И какая же глубокая стратегическая идея заложена в твое хамство по отношению к великобританскому адмиралу? – въедливым тоном поинтересовался Хромов.

– Простая, – пожала плечами Лиза. – Я демонстрировала флаг. Англичане, Павел Васильевич, не неприятельская эскадра – поляки там или киевляне, – а враждебно настроенный нейтрал. Чувствуете разницу? Моя задача в этом эпизоде состояла в том, чтобы заставить эвентуального противника либо уйти без боя, потеряв честь, но оставшись «нейтралом», либо атаковать первой, беря на себя ответственность за вступление Себерии в войну с Англией. Поэтому ни бежать, ни атаковать первой я не могла. Уйду в сторону, сорву ключевую операцию фронта. Атакую первой – пусть даже всего лишь собью британского разведчика, – и тогда вина за вступление Англии в войну на стороне Киева ляжет на меня, вернее, на Себерию, потому что мои действия станут казусом бели. По-моему, все предельно ясно!

– Ясно-то ясно, – печально покивал Хромов, – но по сути сплошные отговорки. А все дело в том, Елизавета, что образования тебе не хватает и дисциплины. Ну, и комиссар толковый тебе бы не помешал…

– У нас единоначалие, – напомнила Хромову Лиза.

– Вот-вот! В этом-то все и дело…

Проснулась, как и следовало ожидать, в холодном поту. Полежала, прислушиваясь к ощущениям, и хотела было спать дальше, но передумала.

«Приснится же такая ересь!»

И в самом деле, что за бред? Какие, на хрен, комиссары? Откуда вдруг снова всплыл парторг Хромов? Где, вообще, тот институт и вся та жизнь, и где теперь находится Лиза, баронесса и кавалерственная дама? Впрочем, она догадалась уже, что сон в руку, и что самое главное не было произнесено вслух, но подразумевалось, потому что голосом парторга с Лизой наверняка говорило ее собственное подсознание. А оно без причины не высказывается.

«Ладно, ладно! Встаю!» – Лиза бросила злой взгляд в иллюминатор, за которым все еще было темно – она проснулась в пятом часу утра, – да вдобавок шел дождь. Как зарядил вчера днем, так и не переставал.

«Роттердам… Осень… Дождь… Вот же непруха!»

Спала Лиза в «пижаме» – в мужских шелковых трусах до колен и хлопчатобумажной футболке. Такое решение напрашивалось и окончательно сформировалось у Лизы в войну. В трусах и футболке можно выскочить по сигналу боевой тревоги из каюты, и не будет стыдно перед господами офицерами и нижними чинами. В такой пижаме можно даже командовать кораблем, не то что в ночной рубашке. Особенно в одной из тех, какие обычно носила Лиза: короткой и полупрозрачной.

Одеваться не стала. Вылезла из кровати, сунула ноги в войлочные боты, служившие ей на борту домашними тапками, и пошла в салон. Включила бра над поставцом, налила себе виски и села в кресло.

«Итак, о чем на самом деле шел разговор?»

Лиза сделала аккуратный глоток, отставила стакан и взяла портсигар.

По-видимому, подсознание было недовольно стилем Лизиного поведения. Ее ухарство, ее непосредственность и импульсивность кое-кому на Флоте даже импонировали, – они видели в этом проявление мужества, решительности и воли, – но немало было и таких, кто связывал Лизину бесшабашность с недостатком дисциплины, если вообще не объяснял ее «фокусы» склонностью к суициду и «напрочь слетевшей крышей». Возможно, все они были правы: и те, и эти. Но очень может быть, что все они на ее счет сильно ошибались. Лиза определенно знала, что блажит только тогда, когда интуиция подсказывает – осторожничать не стоит. И следует отметить, чутье Лизу еще ни разу не подвело. Даже тот вылет на перехват прорвавшихся киевских штурмовиков, за который она – было дело – ругала себя громче всех, и за который ее вполне могли отдать под трибунал, даже этот случай был не так уж однозначен, если разбираться в нем всерьез. Тогда ведь киевляне прорвали периметр, и прикрыть авиаматку могли только истребители. Однако боеготовых машин оказалось до обидного мало, а пилотов и того меньше. В конце концов, может быть, в том бою Лиза и не сбила ни одного противника, но зато склонила чашу весов в пользу себерцев? Все может быть. Тем более что в рубке «Архангельска» оставался ее старпом кавторанг Самсонов, который, известное дело,