– Очень отличаются. Эти поверхности гораздо обширнее, и отпечатки на них смазаны. Мы оставляем следы на объекте только при непосредственным контакте с ним. Стены люди трогают редко, по полу ходят в обуви. А подошвы, как правило, мешают контакту.

Офелия подошла к кровати, не очень-то представляя, с какого места начнет ее читать. Постель даже не была разобрана. Только по центру кровати пролегала неглубокая вмятина – видимо, Арчибальд просто лежал поверх покрывала.

Офелию интересовали только последние минуты перед похищением, а не все те ночи, которые посол провел под одеялом – один или с кем-то. Она положила руку на покрывало и сразу ощутила легкое покалывание в подушечках пальцев, пока еще слишком слабое, чтобы оно могло ей помочь. Девушка медленно провела по ткани ладонью, словно волшебной палочкой, в поисках мест, которые больше всего пропитались эмоциями Арчибальда. Внезапно Офелия погрузилась в пучину скуки. И чем больше она старалась забыться в праздниках, чем больше упивалась наслаждениями и нарушала приличия, тем сильнее становилась тоска.

Это были не ее чувства, а чувства Арчибальда, скрывавшиеся за его обычной беспечной улыбкой. Теперь Офелия поняла, что, проходя мимо него каждый день, не давала себе труда узнать его по-настоящему. Она продолжала неторопливо, сантиметр за сантиметром, ощупывать покрывало в надежде найти что-нибудь необычное, неожиданное, уловить хоть какой-то импульс, любую мелочь, которая нарушила бы эту бездонную скуку, пронизавшую каждую ниточку ткани.

И когда Офелию захлестнула паника, а ее очки пожелтели, она поняла, что на этот раз эмоции родились в ней самой. Кровать ничего, абсолютно ничего не сообщила ей об исчезновении Арчибальда!

– Я знаю, что у вас уже нет связи с вашим братом, – сказала Офелия, обернувшись к Пасьенции. – Но, может быть, вы способны переместиться в его тело? Я однажды видела, как Арчибальд… э-э… позаимствовал тело Валькирии. Вероятно, вы бы могли…

– Нет, – отрезала Пасьенция. – Член Паутины может воспользоваться телом другого человека только с его согласия. Дело не в принципах: если мой брат не открывается мне, я физически не могу занять его место.

– Надо ли это понимать так, что ваше чтение потерпело неудачу?

Офелия холодно посмотрела на Торна. Хищный взгляд, черный плащ и треугольник крупного носа – все делало его похожим на зловещую птицу. Она не ждала от него поддержки, но он мог хотя бы не делать таких заключений.

– Нет. Я еще не закончила.

Офелия спросила себя, не распространить ли чтение на подушки, простыни и матрас, но тут к ней подошел барон Мельхиор.

– А вот это – вовсе не плод моего воображения! И может пролить некоторый свет…

Позолоченным набалдашником своей трости он ткнул в лежавшее на покрывале металлическое колечко, которое Офелия, к своему стыду, не заметила раньше. Она осторожно взяла его рукой в перчатке, чтобы рассмотреть поближе. Что это? Кольцо? Брелок для ключей? Серьга?

Офелия сделала глубокий вдох, чтобы унять возбуждение. Этот предмет – может быть, последний шанс понять, что же произошло с Арчибальдом, и она не должна его упустить. Она сняла перчатку, сосредоточилась и осторожно коснулась кольца.

В голове у нее как будто вспыхнула молния. Мгновенно возник образ, и на какую-то долю секунды Офелия стала Арчибальдом. Она видела, чувствовала и думала то же, что и он.

Песочные часы. Ликование. Угроза.

– Это не серьга и не брелок, – тихо сказала она, скорее себе, чем другим.

Перед ней было кольцо от песочных часов. Посол лежал на кровати и смотрел на потолочный светильник сквозь прозрачную голубую колбу. На часах виднелась пластинка с указанием производителя: «Семейная мануфактура M. X. & Co».

Арчибальд задумчиво погладил пальцем колечко. Он все-таки нашел эти часы. Внешне они были неотличимы от любых других, за исключением одной детали: в устройство для опрокидывания был встроен крохотный механизм, едва заметный глазу. Посол увидел его, потому что специально искал в каждых песочных часах в течение нескольких недель. И теперь, найдя его, не знал, как поступить.

Подняв глаза, Офелия обнаружила, что все собрались вокруг нее в напряженном ожидании.

– Ну что? – спросила Пасьенция, впервые в жизни теряя хладнокровие. – Что это? Что вы видите?

«Держитесь подальше от иллюзий».

– Голубые часы, – выдохнула девушка. – Они похитили пропавших. И Арчибальд это знал.

Мануфактура

Офелия беспрерывно чихала в шарф. Зловонные лужи растекались по брусчатке, и чем старательнее она их обходила, тем чаще ступала в них. Ее чулки пропитались водой. Впрочем, она даже не была уверена, что это вода, но продолжала идти так быстро, как только могла. Девушка едва поспевала за жандармами в подбитых гвоздями сапогах, чей дружный топот разносился по всей улице.

– До мануфактуры песочных часов еще далеко? – спросила Офелия.

– Еще два лифта, мадемуазель, – ответил один из жандармов, не оборачиваясь и не замедляя шаг.

Девушка посмотрела вдаль, ища глазами лифтовую решетку – место их следующей пересадки. Она еще никогда не бывала в подземелье Небограда. Чем ниже они спускались, тем больше ей казалось, что она погружается в колодец с нечистотами. Здешний воздух был так густо пропитан тошнотворными испарениями, что поглощал свет редких фонарей. Иногда за запотевшими окнами заводских цехов и мастерских Офелия замечала лица. На подземных этажах Небограда сотни рабочих, механиков и ремесленников чинили нагреватели и трубы, отводили сточные воды за пределы города, изготавливали столовое серебро, фарфоровую посуду, позументы и галуны для одежды придворных.

Офелия посмотрела на Торна, который молча шагал справа от нее.

– Чем больше я размышляю, тем меньше понимаю, – шепнула она ему. – Какой интерес матушке Хильдегард использовать собственные часы для похищения придворных? Ее, конечно, недолюбливают, – признала она, вспомнив, что начальник полиции, шеф-редактор «Nibelungen» и граф Харольд искренне ненавидели иностранцев, – но я не верю, что она дошла до такой крайности. Здесь явно что-то другое.

Торн смотрел куда-то в сторону. Слушал ли он ее?

– С другой стороны, – рассуждала Офелия уже громче, – Арчибальд чуял ловушку. Это я сразу прочитала. Но тогда почему же он попался на удочку?

– Откуда я знаю? – пробурчал Торн.

Офелия решила не настаивать. У нее раскалывалась голова – то ли от насморка, то ли от недосыпания, то ли от когтей Торна. Он мог даже не отдавать себе в этом отчета, но излучаемый им гнев проникал в спинной мозг Офелии, давая о себе знать болезненной пульсацией.

С тех пор как они ушли из Лунного Света, девушка не могла сделать и шага в сторону, не выслушав какой-нибудь резкости от Торна. Он следовал за ней повсюду, как тень, видимо, считая, что патруля жандармов недостаточно. По нахмуренным бровям было видно, как сильно он рассержен на нее, особенно с тех пор, как она прочитала колечко от часов.

Но неужели Торн думал, что невеста воспользовалась его отсутствием и кинулась к Фаруку, умоляя назначить ее Главной чтицей, чтобы хвастаться потом оказанным ей высоким доверием? На самом деле она