Офелия взглянула на него со смесью отвращения и жалости.

– Не хотела бы я оказаться в вашем положении…

Торн так умело скрывал свои эмоции, что Офелия сперва приняла его скованную позу за ожидание; но, увидев, что он пристально, затаив дыхание, смотрит на нее, поняла: на самом деле он просто потрясен.

– Согласен, мое положение и в самом деле незавидно, – изрек он после долгого молчания. – Даже более чем незавидно. – (Он ощупал высокий ворот своего кителя, словно проверяя, все ли пуговицы на месте, хотя мундир был в полном порядке, затем пригладил волосы, и без того аккуратно причесанные, завел часы, которые и так показывали точное время, и откашлялся.) – Итак, из нашей беседы я заключаю, что ваш ответ – нет. Вы позволите?

И он протянул руку, чтобы забрать у девушки свои бланки, таким профессиональным механическим движением, что Офелия, как ни странно, почувствовала себя виноватой. И невольно признала правоту Беренильды: она пряталась от жениха не столько из-за злости на него, сколько из-за трусости.

Протянув Торну бланки, она посмотрела ему прямо в глаза.

– Вы правы, мы не можем избегать друг друга до конца жизни. Нам нужно вместе найти какой-то разумный компромисс. Завтра я приду в интендантство перед началом своего выступления. И приду одна.

Нужно было быть очень зорким наблюдателем, чтобы заметить почти неуловимое облегчение на мрачном лице Торна.

– Итак, до завтра, – сказал он.

Забытый

Подобно ветру, свистящему в вышине, Офелия облетала прежний мир. Это была нетронутая земля – такой она, вероятно, выглядела в древности, перед тем как необъяснимо раскололась на части. С небесной высоты девушка озирала ее города и селения, ее леса и моря там, далеко внизу, куда ей не было доступа. Насколько она помнила, ей часто снился этот сон. Но на сей раз он окончился совсем неожиданно: облака превратились в ковры, и едва Офелия ступила на них, как прежний мир бесследно растаял вместе со своими морями, городами и равнинами. Теперь она очутилась в комнате. Но не просто в комнате – это была ее детская на Аниме. Офелия стояла перед настенным зеркалом, глядя на свое помолодевшее отражение: домашний халатик, вьющиеся, еще рыжеватые волосы, обрамляющие лицо. Что она тут делает посреди ночи? Ее что-то разбудило, но что именно? Только не сестра Агата – та крепко спала на верхней кровати, – и не мебель, которая иногда потихоньку бродила туда-сюда по комнате. Нет, тут было другое. Тут было зеркало.

Офелия внезапно проснулась и широко открыла глаза. Сердце взволнованно колотилось у нее в груди. Она с недоумением посмотрела на полосатого котенка, который играл с ее шарфом. Он отскочил подальше, когда девушка выпрямилась на стуле. Оказывается, она заснула прямо за завтраком, перед своей книгой сказок.

– Мне привиделся странный сон, – сказала она тетушке Розелине.

– Если ты видела котенка, то это был не сон. Он забрался к нам через окно. Беренильда заперлась в ванной, пока его не выгонят. Она терпеть не может животных.

– Нет… то есть я видела котенка, но не во сне. Мне почудилось… сама не знаю… будто я что-то слышу, – пробормотала Офелия. (Теперь, когда она уже очнулась, сон становился расплывчатым, неопределенным. Она уже и не могла вспомнить, что ее так взволновало.) – Наверно, это из-за вчерашнего случая с зеркалом. Он навеял мне воспоминания…

– Да-да, об этом уже пишут в газетах, в разделе «Происшествия», – вздохнула тетушка Розелина.

И она положила на стол свежий номер «Nibelungen» с крупным ироническим заголовком:

«Иностранка разбрасывает свои конечности по чужим покоям!»

– На прошлой неделе они писали о матрасах, застрявших в лифте, – заметила Офелия, небрежно перелистывая газету. – Пора уже перестать читать эту бессмыслицу.

И девушка попыталась сосредоточиться на стопке писем и груде песочных часов, заваливших поднос со свежей почтой. Перед ней стояла непростая задача: улучить момент свободы между двумя приглашениями так, чтобы об этом не узнали ни Беренильда, ни тетушка Розелина.

Распечатав один из конвертов, она торопливо, едва не поперхнувшись, выпила кофе, заложила книгу сказок шарфом и встала так резко, что опрокинула стул.

– Извините, тетя, я должна идти. Пускай Беренильда спокойно принимает ванну, вы ее известите, когда она выйдет.

– Как это?! Куда?.. Почему?.. – испуганно пролепетала тетушка.

Оставив вопросы без ответа, Офелия подошла к двум Валькириям в пышных черных платьях, восседавшим на своем привычном диванчике. Старухи были такими же чопорными, молчаливыми и бдительными, как и в первый день своей службы.

– Арчибальд! – позвала Офелия, наклонившись к ним. – Арчибальд, если вы меня слышите, знайте, что через минуту я подойду к вашему кабинету в замке Лунный Свет. И если вы не хотите, чтобы меня арестовали жандармы, встретьте меня там, у дверей. Приходите вместе с управляющим, я все вам объясню на месте. Заранее благодарю.

Валькирии нахмурили брови и переглянулись, явно шокированные тем, что их приняли за телефонный коммутатор.

– Да какая муха тебя укусила?! – вскричала тетушка Розелина, поспешая за племянницей с кофейником в руках.

Вместо ответа Офелия протянула ей записку с несколькими торопливо написанными словами, которую только что извлекла из конверта:

«Р. попал в беду. Ты его должница, выручай.

– Кто это – Р.? И кто такой Г.?

– Мои друзья из Лунного Света, – ответила Офелия, поспешно одеваясь.

До сих пор девушка твердо держалась правила никогда и ни с кем не говорить о Ренаре и Гаэль. Она была уверена, что ее интерес к слугам принесет им больше вреда, чем пользы. В Башне дружеские отношения с простыми людьми запрещались, и репутация слуг пострадала бы куда больше, чем ее собственная. Однако в тот момент, как Офелия прочитала послание Гаэль, ее словно огнем опалило. Она была неспособна хладнокровно взвешивать последствия своих слов и поступков. Ренар помогал ей, как никто в Лунном Свете. И для Офелии уже не существовало приглашений, песочных часов, придворного этикета и правил приличия, осталось одно – страстное желание отплатить ему добром за добро.

Стоя посреди коридора, тетушка Розелина поочередно смотрела то на записку Гаэль, то на свою племянницу, то на дверь ванной, где Беренильда распевала арию из последней новомодной оперы.

– Мы пойдем вместе. Даже речи быть не может, чтобы ты разгуливала одна в логове этого развратника.

Офелия не могла не заметить румянец, проступивший на желтых щеках тетки. Ее смятение было более убедительным, чем любые предосторожности: общаться с Арчибальдом значило играть с огнем.

– Нет, тетя. Вы ведь не умеете летать сквозь зеркала, а лифты ходят слишком медленно. Мой друг нуждается в помощи, притом, может быть, срочной, – объяснила она, пресекая все попытки ее уговорить. – Я не запрещаю вам идти за мной следом, но прошу вас, не задерживайте меня.

Тетушка Розелина растерянно заморгала, потом с грохотом поставила кофейник на консоль.

– Я уж постараюсь как можно скорее добраться туда.