конечно, – пролепетала Офелия.

Она запуталась ногами в проводе лампы, ударилась коленом о железную раму кровати и налетела на фарфоровый умывальник. От головной боли девушка стала еще более неуклюжей, чем всегда. А может, причина в том, что ей передали чужой семейный

Дар?

На стене из того же полированного золота, что и бронированная дверь, отразилось ее потерянное лицо. У очков был не слишком здоровый цвет, но, не считая этого, она чувствовала себя почти как обычно.

Обернувшись к Торну, Офелия чуть не выронила стакан. Только сейчас она увидела, что его левая нога, хотя и скрытая под брючиной, чудовищно искривлена.

– Что… что они с вами сделали?

Торн с трудом пошевелился на стуле, и его нога согнулась под совсем немыслимым углом.

– У барона Мельхиора много друзей, – ответил он спокойно. – Если бы вы не «торопили вынесение мне приговора», как вы выражаетесь, такую обработку прошли бы все мои кости. Не смотрите на меня так, – проворчал он, – у меня высокий болевой порог.

Офелию пробрала дрожь: она боялась даже думать о том, как выглядит его обнаженная нога.

– Мне не хотелось бы вас торопить, но нам пора начать ваше обучение, – встревожилась девушка, бросив взгляд на настенные часы.

Торн неторопливо, глоток за глотком, пил воду. Офелию поражало, как он мог сохранять спокойствие в такую минуту; ей самой приходилось стараться изо всех сил, чтобы не впасть в смятение.

Закончив пить, Торн стал разглядывать дно стаканчика. Казалось, он погружен в глубокие раздумья.

– Вначале мы были единым целым, – сказал он внезапно. – Но Богу это не нравилось. Он развлекался, пытаясь нас разъединить.

– Что, простите? – растерянно пролепетала Офелия.

– Пятнадцать лет назад мою мать лишили памяти, – бесстрастно продолжал Торн. – Это произошло вскоре после предыдущего съезда Семейных Штатов. Я пришел к ней сюда, в тюрьму. До сих пор не могу понять, почему она захотела увидеть именно меня, хотя я для нее ничего не значил. Думаю, у нее просто не было выбора. Но факт остается фактом: она воспользовалась разрешенным ей трехминутным свиданием, чтобы передать мне часть своей памяти. Совсем небольшую часть, – подчеркнул он, не отрывая взгляда от пустого стакана, – но этого оказалось достаточно, чтобы полностью изменить мою жизнь. – Он поднял на Офелию глаза, сверкавшие металлическим блеском. – Личные воспоминания Фарука. По крайней мере, некоторые обрывки – я потратил годы, чтобы расшифровать их. То, что вам стало известно благодаря вашему чтению, я знал уже давно. Может быть, я знаю даже больше, чем вы.

Потрясенная Офелия жадно втянула воздух; слушая Торна, она затаила дыхание.

– Больше, чем я?

– Бог – разрушитель мира. Он расколол мир.

Торн произнес эти слова таким будничным тоном, словно говорил о погоде. У Офелии закружилась голова, и она оперлась о стол.

– Раскол… значит, это оказалось под силу ему одному?

– Я не знаю как, но Бог расколол мир, – повторил Торн с величайшим спокойствием. – И с тех пор он обладает абсолютной властью над этими осколками. Мельхиор продал ему душу, и он далеко не единственный. Некие мужчины и женщины тайно следят, чтобы Духи Семей, так же, как все их потомки, действовали согласно плану Бога. Моя мать была одной из них, и это развратило ее до мозга костей, так что даже Бог отрекся от нее. Я ничуть не удивлюсь, если ваши Матери-Настоятельницы, а может, даже и члены вашей собственной семьи играют ту же роль, и призываю вас быть очень осторожной.

Офелия закрыла глаза. В голове у нее бушевала мигрень, и казалось, что в глубине боли вызревает что-то новое, прежде неведомое.

– Так кто же он, этот Бог?

– Правильнее было бы спросить: ЧТО он собой представляет? – поправил ее Торн, ставя стакан на стол. – Я задаю себе тот же вопрос с того дня, как унаследовал память моей матери, и у меня до сих пор нет удовлетворительного ответа. Я знаю только, что он владеет знанием, совершенно не похожим на наше. Он создал Духов Семей, расколол мир на куски и установил опеку над человечеством. Он наделен невероятным долголетием и по неизвестной нам причине не желает, чтобы мы знали его истинное лицо. К сожалению, те редкие воспоминания, которые я делю с Фаруком, очень туманны в той части, что связана с Богом.

– Так вот почему вы так хотели прочитать Книгу? – прошептала Офелия.

Торн нахмурился. Возможно, в этом была виновата настольная лампа, но его свинцовые глаза угрожающе вспыхнули.

– У каждого человека должно быть право сыграть в кости, поставив на кон свою жизнь. Кости выдают случайные результаты, на которые нельзя повлиять никакими расчетами. Но игра теряет смысл, если кости фальшивые. Весь Двор мошенничает. Иначе и быть не может, потому что наш Дух Семьи, основа нашего общества, – сплошная фальшь. Фарук милует и карает по настроению, вместо того чтобы соблюдать закон. Вот худшее, что придумал Бог, – прошипел Торн сквозь зубы. – Он украл у людей подлинные кости, ни разу не выйдя из тени.

Офелии стало страшно. Торн впервые был так откровенен. Наконец-то он заговорил с ней серьезно, глаза в глаза, как с равной.

– Значит, вы с самого начала вели расследование, связанное с Богом, – сказала она. – А потом? Что вы собирались делать потом?

Торн пожал плечами, как будто ответ лежал на поверхности.

– Вернуть кости обратно, в мир. А уж как мир распорядится ими дальше, меня не касается.

Изумление Офелии росло с каждой минутой.

– Вы хотите сказать, что… вступили бы в открытую борьбу с Богом?

– У Бога наверняка есть слабое место, оно есть у всех. Если бы я его обнаружил, дело было бы сделано. Но Мельхиор всячески мешал мне прочитать Книгу Фарука. И неспроста: у Фарука и Бога общее прошлое. Я втайне надеялся, что добьюсь встречи с Богом, вторгаясь в его историю. Чего только я ни делал, чтобы привлечь его внимание!

– Но почему вы? – настаивала Офелия. – Почему именно вы, вы один должны заботиться о судьбе мира?

Торн поморщился, пытаясь изменить позу. На его лбу выступили бисеринки пота.

Что бы он ни говорил, нога доставляла ему невероятное му-

чение.

– Профессиональный перекос, – наконец произнес он. – Можете считать это дурацким чувством долга или неизлечимой упертостью.

Офелия завороженно рассматривала Торна в слабом свете лампы. Никогда еще она не ощущала себя такой маленькой, а его – таким огромным; и то обстоятельство, что она стояла, а он сидел сгорбившись, ничего не меняло. Торн не верил в людей, но мыслил гораздо шире и глубже, чем другие, выходя за пределы своих личных интересов.

– И вы всё знали и держали в себе пятнадцать лет?

Торн кивнул, его глаза сузились и засверкали.

– Я категорически отказываюсь вмешивать в это мою тетку. Знание опаснее, чем незнание. Хотя не для вас – с тех пор как вы прочитали книгу. Тем не менее помните, что истина имеет цену, и

Вы читаете Тайны Полюса
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату