Так же стали поступать и корятовичи после битвы на Синих Водах в 1362 году. По сговору с татарскими чиновниками в этих областях они всячески уклонялись от ее выплат. Время от времени им это удавалось. Но далеко не всегда, так как в различных документах все же говорится о поступлениях дани татарам, правда нерегулярных.
По мере продвижения Литовского государства в земли, некогда принадлежавшие Рюриковичам, размер выплат дани в ханскую казну становился все меньше. Насколько примирились с таким положением вещей ханы Кыпчака, точно не известно. До нас дошло только письмо хана Тохтамыша от 1393 года, в котором он излагает Ягайло свою позицию по данному вопросу. Тохтамыш потребовал заплатить дань с земель, ранее относившихся к Рюриковичам. Король принял ханских послов в Кракове, а 13 августа 1393 года состоялась его прощальная аудиенция с ними. К сожалению, его ответ нам неизвестен, но, судя по событиям, последовавшим вслед за этим, он был отрицательным. Предположительно король переложил всю ответственность за уплату дани на Рюриковичей, заявив, что бремя по ее выплатам должно лежать не на его государстве, а на них.
Бегство Тохтамыша в Литву в 1395 году дало возможность великому князю Литовскому Витовту и его двоюродному брату Ягайло принудить бывшего хана отказаться от своих притязаний и подписать соответствующий документ, который, к сожалению, не сохранился. Хан подарил Литве также области возле Киева, Смоленска и других русских городов. К такому выводу нас приводят более поздние документы, где содержатся подтверждения того, что Тохтамыш передал эти города под управление Литвы.
В то же время Тохтамыш тогда уже не являлся подлинным авторитетным правителем Кыпчака, и после поражения Витовта на Ворскле в 1399 году ситуация в корне изменилась. Великий князь Литовский, по всей видимости, был вынужден согласиться уплачивать дань за Подолию и, скорее всего, за земли, прилегающие к Киеву. Это, конкретно в отношении Подолии, подтверждает документ, датируемый 1401 годом, в котором также говорится о выделении деревни для доминиканцев и освобождении их от уплаты налогов.
Однако данное свидетельство об уплате Литвой дани в то время является единственным, а быстрое изменение политической ситуации подтверждает предположения польских ученых о том, что речь шла только об одном таком случае. Признание в 1412 году татарским ханом Джелял-эд-Дином за Литвой права на эти территории и то, что в период с 1410 по 1426 год татары пять раз оказывали ей военную помощь, позволяет прийти к следующему выводу: о выплате Литвой дани не могло больше идти и речи. Подтверждением этого может служить в определенной мере также нахождение в 1427 году при дворе великого князя Литовского сына хана Улу-Мухаммеда.
Рассмотрение вопроса о выплате дани осложняется еще и тем, что она продолжала собираться и тогда, когда князья ее ханам уже не уплачивали. Этот факт считается доказанным. На Днепре, например, в поселениях ордынская дань (ордынщина) взималась даже в XV веке, которая затем поступала в казну великого князя Литовского.
Тесные отношения с крымскими ханами, поддерживавшиеся Литвой в середине XV столетия, позволили ей обновить документы дарения, подписанные Тохтамышем еще в 1398 году. Это сделал в 1441 году хан Хаджи Гирей, родившийся недалеко от Вильно. В 1462–1463 годах по настоянию Казимира IV он обновил ярлык дарения областей вокруг Смоленска и Киева.
Огромная разница между первыми документами дарения и новыми ярлыками состояла в том, что принадлежность Литве вышеназванных областей подтвердил уже правящий хан. Подтвердил ли это дарение, а вместе с ним и отказ от получения дани из данных областей Нур-Девлет в 1466 или 1467 году, точно сказать невозможно. Зато Менгли Гирей I после долгих переговоров изъявил на то свое согласие в 1472 году.
Путем подтверждения своего права и обновления документов литовские великие князья получали своеобразную страховку на случай, если ханы забудут о своем обещании и начнут искать соответствующие документы, в ходе чего могла возникнуть вероятность того, что они возьмут назад то, что уже было подарено. И только полный закат Большой Орды, с которой Литва сотрудничала до самого ее конца, поставил вопрос о выплате литовцами дани по-иному.
Начиная с 1502 года единственным соседом Литвы на юго-востоке остался Менгли Гирей. Именно ему, бывшему своему противнику, великий князь Литовский Александр послал подарки для того, чтобы лучше расположить его к себе. Но в 1506–1507 годах Менгли Гирей вновь потребовал от литовцев регулярной уплаты дани, подчеркнув, что не принимает никаких возражений. Вполне очевидно, что в этом вопросе крымский хан, по сути, выступал уже как наследник Большой Орды.
ДИПЛОМАТИЯ
Зарубежные посланники
К первейшим обязанностям хана относились внешнеполитические вопросы, и прежде всего урегулирование отношений Кыпчака с соседями. При решении этих задач правитель мог советоваться со своими министрами. Они могли оказывать определенное влияние на осуществление внешней политики и различным образом участвовать в дипломатической жизни государства.
Министрам до определенной степени предоставлялась свобода в установлении связей с главами других стран. Но окончательные решения тех или иных внешнеполитических вопросов оставались за ханом. Исключения составляли только такие сильные эмиры, как Ногай, Мамай и Едигей, которые самостоятельно регулировали отношения Кыпчака с другими государствами.
Для связи между правительствами различных стран, как и везде, существовали послы. При большом разнообразии внешнеполитических вопросов, которые приходилось решать Золотой Орде, ханы вынуждены были поддерживать интенсивные дипломатические отношения, для которых в Кыпчаке предусматривался строгий церемониал. И прибывавшие в Сарай дипломатические миссии с ним считались.
Посланники, появлявшиеся при дворе золотоордынских ханов, естественно, решали различные политические вопросы, в том числе и такие, как ведение переговоров относительно свадеб, например между правящими домами Кыпчака и Египта.
Отправка посла для принесения соболезнований по случаю кончины правителя и наилучших пожеланий его наследнику носила формальный характер. Так поступил, например, мамлюкский султан Бейбарс в 1267–1268 годах по случаю кончины хана Берке и восхождения на трон Менгу-Тимура. Как правило, посланников отправляли для решения того или иного конкретного вопроса от случая к случаю, и только венецианцы в 1291 году подумывали открыть свое представительство во главе с консулом у Ногая на длительной основе.
Ложных посланцев, или так называемых самозванцев, татары карали смертной казнью. Так и случилось с представителем хорезмского принца Джелал ад-Дина[424] в 1227–1228 году. Предъявление послами одних только древних символов, таких как хлеб и соль, было явно недостаточно для того, чтобы они, появляясь в Орде, могли рассчитывать на
