бывшим председателем Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева, профессором математики и физики Н. Н. Бухгольцем, владыкой Феодором (Поздеевским), священниками И. А. Сверчковым, о. А. Воронковым (непреклонным антисергианцем), B.Д. Лиорко (будущей супругой писателя М. М. Пришвина), ученицей Лосева по Институту Слова, артистом М. Н. Хитрово-Крамским, искусствоведом Н. М. Тарабукиным, филологом Н. М. Гайденковым, поэтом Г. И. Чулковым, другом Вячеслава Иванова.

Лосевы – активные антисергианцы, держат сторону митрополита Петра (Полянского), патриаршего местоблюстителя с 1925 года, гонимого и скитающегося по тюрьмам (помню, как А. Ф. рассказывал об его ссылке в какое-то страшное место под зловещим названием Хэ – как будто издевательская ухмылка). Они на стороне первого кандидата на должность патриаршего местоблюстителя митрополита Кирилла (Смирнова) – тоже в арестах и ссылках. Оба – Петр и Кирилл – погибнут в 1937 году. Обоих расстреляют.[129] Лосевы связаны с насельниками Данилова монастыря во главе с епископом Феодором (Поздеевским),[130] отложившимися от митрополита Сергия, и с насельниками Зосимовой пустыни.[131]

Имяславие стало для Лосевых не только настоящим исповеданием веры, но и основой научных трудов А. Ф. об имени, хотя по цензурным обстоятельствам Имя Божие в «Философии имени» вообще не упоминается. Еще в 1922 году начали собираться приверженные к этому высокому духовному религиозному движению на квартире у Лосевых. Она была удобна тем, что помещалась на антресолях (вполне изолированно) квартиры родителей Валентины Михайловны. Были встречи и на квартире у П. С. Попова, сотоварища А. Ф. по университету. Именно у него дома познакомился А. Ф. с Н. М. Соловьевым, главным пропагандистом и ревнителем имяславия. Там однажды читал имяславский доклад о. П. Флоренский. К 1923 году относятся как раз имяславские тезисы богословского характера, направленные Лосевым о. П. Флоренскому, которые правил о. Ириней (Цуриков). Сохранился и черновик этих тезисов, несколько отличающийся от белового текста. В дальнейшем встречались и у профессора Д. Ф. Егорова, тоже старого имяславца. Приходили на эти собрания Н. В. Петровский, товарищ Лосева по университету, В. Н. Муравьев, сам Н. М. Соловьев, А. В. Сузин, Д. Ф. Егоров, Г. И. Чулков, инженер Ф. Г. Пономарев, художник В. А. Баскарев, артист М. Н. Хитрово-Крамской, профессор Н. Н. Бухгольц, Г. А. Рачинский, П. С. Попов. Бывали и монахи-имяславцы с Афона – о. Давид, о. Манассия и о. Ириней (соборный старец Пантелеймонова монастыря на Афоне). Монахи-имяславцы служили в часовне на Таганке и там поблизости жили, кроме о. Давида.

Именно на этих собраниях делал А. Ф. свои доклады, тезисы которых, как мы знаем, сохранились в его архиве. Их около тридцати. Там же читал доклад Н. М. Соловьев «Перед кем должен был каяться патриарх Тихон». В докладе главной темой был тезис: покаяние Тихона не перед советской властью, а перед имяславцами. Патриарх возобновил в 1918–1923 годах запрещение Св. Синода, хотя имяславцы подавали челобитные на Собор. Н. М. Соловьев – враг компромиссов – требовал «политики патриарха Гермогена». Патриарх Тихон на требование «твердой политики» ответил, что «он Гермогеном быть не хочет» (Дело Лосева, т. 11. 4/Х—1930, л. 124).[132]

Н. М. Соловьев делал как-то доклад о Синодском послании против имяславцев в 1919 году, резко выдвигая политические моменты (23/Х—1930, л. 133). У Лосевых с Н. М. Соловьевым были расхождения в 1924 году, Лосев имел свою точку зрения, философско-догматическую, на учение об Имени Божием, и политическо-идеологический пыл Н. М. Соловьева его не мог удовлетворять. Обычно, как говорила Валентина Михайловна, разговоры их кончались «классической фразой»: «Что вы все, Алексей Федорович, философия, говорите, да диалектика! Жизнь, творчество нужно! Творчество, а не диалектика!» С женой и сыном Соловьева познакомились после его смерти. Сын – Серафим – был специалист по экономике и праву, причем считался марксистом, но и имяславцем.

Лосев был сторонником имяславия как «чисто религиозной идеи», и политика в этом деле была ему чужда, поэтому крайности современных имяславцев на Кавказе, активно занимающихся политикой, были для него неприемлемы (17/VII—1930, л. 120). (Они, например, отказывались получать паспорта, распространяли антисоветские листовки и совершали другие акты гражданского неповиновения.)

Дело о реабилитации всех имяславцев, так и заглохшее в годы революции и на Поместном Соборе 1918 года не поставленное, все еще не было забыто. Афонские старцы о. Манассия и о. Давид еще в 1923–1924 годах напрасно ожидали решения патриарха.

Было составлено кружком московских имяславцев даже нечто вроде Отречения от Синодского послания 1913 года, и к нему присоединился епископ Ювеналий,[133] но от патриарха не отошел. Валентина Михайловна тоже подписала это отречение от Синодского послания, но лично с Ювеналием не встречалась, а Лосеву с Егоровым и Соловьевым пришлось быть у епископа Ювеналия, хотя он этого и не очень хотел, понимая бесполезность этого дела. Самое интересное, что запрещение патриарха было формальное и он сам лично служил в храме вместе с о. Давидом (16/III—1981, л. 246). Правда, не забудем, что в свое время Синодальная контора в Москве оправдала о. Давида и ряд главных «мятежников». Патриарха Тихона посетили Д. Ф. Егоров и Н. М. Соловьев, но патриарх не принял во внимание их прошения решить окончательно дело пострадавших еще при царском Св. Синоде и митрополите Антонии Храповицком (24/VII—1930, л. 115).

Однако как ни старались Лосевы остаться на путях чисто догматической проблематики, но неминуемо их имяславие соединилось с антисергиевским движением[134] (хотя отложившиеся от Сергия вовсе не были обязательно имяславцами и даже совсем не принимали имяславия, как, например, митрополит Иосиф (Петровых).[135]

Сохранился в Деле А. Ф. Лосева замечательный документ, являющийся, можно сказать, неким «Символом веры» имяславцев, собиравшихся вокруг Егорова и Лосевых (л. 218– 219).

Он начинается словами «Во Имя Отца и Сына и Св. Духа». Следуя апостольскому завету «держать предание», «ревнуя о чистоте святой православной веры, ныне поругаемой и гонимой, исповедуем сие». Далее идут пять пунктов, из которых второй включает в себя еще три (сразу видно, что составлял Лосев, да и почерк его собственный). Здесь говорится о бедственном положении Церкви, об ее «духовном оскудении», о послании Св. Синода от 18 мая 1913 года, «официально закрепляющем впадение ее в ересь», направленную против почитания Имени Божия. Документ излагает все три лжедогмата, провозглашенных этим посланием. А именно: Имя Божие не в молитве, а «на деле» есть «только имя, а не сам Бог и не Его свойства, название предмета, а не сам предмет» и не есть «энергия Божия». И чудеса не творятся Именем Божиим, и святые таинства совершаются не Именем Божиим, «а по молитве и вере Церкви», от ее лица.

А. Ф. Лосев и его сотоварищи утверждают здесь свою веру и свое исповедание, что Имя Божие чудно по существу, свято само в себе, славно и препрославленно есть, а Слава Имени Божия вечна и бесконечна, как Бог, – сопровождая эти утверждения ссылками на великих святителей. Посему, если сказано: «Да не будут тебе бози инии, разве Мене, то и Имя Божие, поелику в Церкви славится и восхваляется, не должно быть отделяемо от Существа Божия: как веровала и исповедовала Вселенская святая Православная Церковь, всякое слово Божие, произнесенное устами Божиими, есть Бог, равно так и всякое Имя Божие, изреченное устами Самого Бога, есть Бог.

И сию веру нашу в Слово Божие и во Имя Божие утверждаем собственноручною подписью». Так кончается это исповедание истинно православной веры, как бы завершая споры средневековых схоластов реалистов и номиналистов, нынешних диалектиков-идеалистов и механистов-позитивистов.

Под этим замечательным документом стоят собственноручные подписи:

Дмитрий Егоров, профессор Московского университета.

Алексей Лосев.

Николай Соловьев.

Александр Сузин.

Павел Попов.

Валериан Муравьев.

Валентина Лосева.

Артист М. Н. Хитрово-Крамской.