На этих двух явных невозможностях и основана гипотеза о совпадении, гипотеза, оспаривающая не сходство, а существование причинно-следственной связи между двумя фактами, обладающими известным сходством. Так как ни одно из двух событий не копировало другое, очевидно: чтобы осознать подобное сходство, остается лишь призвать на помощь случай.
Защитники этой гипотезы непременно подчеркнут, что, несмотря на поразительное сходство обоих событий, имеется ряд отличий, как, например, место совершения теракта – Таиланд в одном случае, Индонезия в другом – или число жертв. Частичный характер совпадений еще больше подчеркивает тот факт, что речь идет всего лишь о совпадениях, не заслуживающих рационального анализа.
Одним из аргументов сторонников принципа совпадения является то, что Джеральд Броннер, посвятивший совпадениям целый труд, назвал «ошибочным пренебрежением размером образца». Ошибка состоит в непризнании того, что событие, очевидно выходящее за рамки обычного, становится значительно более заурядным, если принять во внимание многочисленные аналогичные случаи, из которых оно было предварительно отобрано: «Ошибочность этого умозаключения становится явной, когда мы сталкиваемся с событием, которое само по себе невероятно, однако вытекает из несметного числа подобного типа событий. Нам кажется, что случилось нечто экстраординарное, потому что мы не можем или не хотим рассматривать природу той последовательности, откуда событие проистекает. Бывают совпадения настолько невероятные, что мы вполне обоснованно не приписываем их случаю. Проблема заключается в том, что любое явление может быть как исключительным (ибо возможность его возникновения очень мала), так и результатом случая, если оно является звеном бесконечной цепи аналогичных явлений»[72].
Чтобы применить этот аргумент конкретно к роману «Платформа», говорить о предвидении означало бы забыть, что в тысячах книг, опубликованных в годы, предшествовавшие теракту, о нем ничего не говорится, или если вписать приведенный пример в более узкий контекст, приняв в внимание, что Мишель Уэльбек описал немало других ситуаций, не нашедших своей реализации в жизни.
Теория совпадений подкрепляется тем, что Броннер называет «эффектом грабель». В повседневной жизни мы часто удивляемся сходству многих явлений, особенно когда вспоминаем о существовании закона серийности, ибо интуитивно мы улавливаем, что сходные явления должны быть стройно организованы, а не собраны в разрозненные группы. Их близость во времени – в нашем случае это два теракта, произошедшие с интервалом в год, – кажется нам знаком некоего сверхъестественного вмешательства.
Однако, согласно Броннеру, нет никаких причин для того, чтобы случай по своей воле распределял события на основании эстетических критериев, располагая их на равных интервалах, словно зубья грабель. Но именно потому, что эти события являются результатом случая, не подчиняющегося никакой логике, они иногда группируются во времени, создавая впечатление вмешательства высшей силы: «Все происходит, как если бы наш ум, симулируя случайность, провел по нагромождению беспорядочных событий ментальными граблями, создав таким образом распределение более равномерное, нежели то, которое производит случай с грудой фактов»[73].
Итак, как это ни парадоксально, признание важности беспорядка заставляет предположить, что беспорядок вопреки нашим ожиданиям может проявляться в виде образов, расположенных на первый взгляд упорядоченно, и в этой упорядоченности мы попытаемся отыскать некую логику, существующую пока только в нашем уме.
Когда приходится держать в уме заблуждения сторонников подобной точки зрения, с полным правом критикуемой приверженцами совпадения, надо также пояснить очевидность этих заблуждений. Ведь получается, что сходство между терактами в Краби и на Бали обязано многочисленным книгам, где не предсказано теракта в Азии. Однако в таком случае приходится признать, что в то же самое время произошло еще больше событий как частной, так и общественной жизни, иные из которых, возможно, были предсказаны в каком-нибудь из множества изданных сочинений.
В действительности же мы имеем дело не с одной, а с двумя бесконечными сериями фактов, которые после решения сосредоточиться только на одном предсказании оказываются отложенными до лучших времен.
Также нельзя с уверенностью утверждать, что речь идет о единичном совпадении. И вряд ли от писателя, способного предвидеть события, позволительно требовать безошибочных предсказаний в каждом его высказывании; пассажи, которые в ряде книг Уэльбека можно рассматривать как провидческие, касаются скорее явлений недалекого будущего, нежели собственно событий, событий stricto sensu[74]; к примеру, ничто не говорит о том, что во Франции однажды не установится мягкая форма исламского правления, как сообщает роман «Покорность»[75].
Но гипотеза о совпадении, по крайней мере в данном конкретном случае, оспаривается критиками, не разделяющими два типа сообщений – предсказание и предчувствие, о чем мы писали выше. Эти критики совершенно не признают того факта, что писатель может размышлять над современными ему процессами, происходящими в мире, и делать из них собственные выводы как в теории, так и на практике, в своих книгах.
Вне зависимости поставленного вопроса, «видел» ли Уэльбек заранее теракт или какие-либо приготовления к нему, можно быть уверенным, что он обдумывал те риски, что угрожают международному сообществу в связи с активизацией исламизма на фоне взрыва сексуального либерализма.
Нет ничего удивительного в том, что Уэльбек, который уже давно размышляет о проблеме исламизации, представил себе, что учреждение, предназначенное для эротических встреч, может вызвать недовольство местного населения и реакцию мусульманских экстремистов. Эпизод с терактом преподнесен в рамках конфликта, оцениваемого многими, включая самого автора, как столкновение между культурой тела и выгодой, главенствующими в нашем обществе, и религиозной идеологией, критикующей его за приверженность материальным ценностям.
Мы видим, что, делая выбор, не обязательно противопоставлять гипотезы о совпадении и предвидении, тогда как бескомпромиссная форма рационализма пытается навязать нам именно противопоставление. Задаваясь вопросом, является ли сходство двух событий скорее совпадением, нежели предвидением, мы запираем себя в рамки дилеммы, которая, по сути, запрещает размышлять над тем, что же на самом деле произошло.
Ограничение зависит, прежде всего, от представления обоих терактов как единичных событий, в то время как и в одном, и в другом случае речь идет скорее о группах или сериях событий, заслуживающих того, чтобы их разграничили и проанализировали по отдельности. И хотя интрига романа Уэльбека относительно проста и развивается по прямой, она состоит из целой серии эпизодов, таких, как смерть отца рассказчика, встреча рассказчика с женщиной, которая на время выводит его из состояния депрессии, организация клубов «Афродита», теракт и его последствия и т. д.
Сам теракт также не является одним событием; под этим определением собрана целая серия микрособытий, таких, как церемония открытия клуба в Краби, выбор террористами его в качестве мишени и выбор дня нападения, первая атака террориста с рюкзаком за плечами, взрыв грузовичка, смерть Валери, спасение рассказчика.
Деление событий на непересекающиеся микрособытия имеет особое значение, так как эти события далеко не всегда подчиняются одинаковой логике. И ничто не запрещает представить себе, что одни из микрособытий подчиняются логике предвидения, в то время как
