– Флаг, – промычал Гент сквозь набитый мясом рот. – Впервые вижу флаг на островах.
– Наверное, Раллен считает, что будет важнее смотреться, если сядет рядом с какой-нибудь большой и внушительной штуковиной, – предположил Лейт.
– Пускай его, – буркнул Валин. – Сегодня нам в последний раз придется слушать этого жалкого идиота.
После распределения по крыльям кадеты уже больше не будут кадетами. Теперь они будут отчитываться непосредственно перед своими региональными командирами, Раллен же обратит свои усилия на следующий несчастный курс годом младше – молодых солдат, еще не прошедших Пробу. При этой мысли Валин должен был бы испытывать радость, однако он смотрел на старшего инструктора со смесью недоверия и беспокойства. На лице Раллена, обводившего взглядом толпу, играла довольная усмешка. До того момента, пока крылья не будут окончательно сформированы, нельзя было быть уверенным, что он сказал свое последнее слово; и он не питал теплых чувств к императорскому сыну.
– Сегодня, – провозгласил он высоким срывающимся голосом после того, как торжественно взгромоздился на стул, – тем из вас, кто последние восемь лет находился на моем попечении, предстоит начать новую жизнь. Это не значит, что вы займетесь более важными вещами – поскольку нет ничего более важного, чем обучение, получаемое кадетом, – но это будет следующий этап на вашем пути кеттрал.
Ветераны притихли: они признавали необходимость выслушать своего товарища с некоторым уважением, хотя отнюдь не выглядели поглощенными его речью. Блоха подрезал ногти длинным ножом; Адаман Фейн нетерпеливо кивал, словно побуждая Раллена поскорее покончить со вступлением и перейти к сути. Сигрид са-Карнья, ослепительно прекрасная женщина-лич из крыла Блохи, полулежала на одной из каменных стенок, раскинувшись и жмурясь на солнце; светлые волосы оттеняли снежно-белую кожу ее лица. В отличие от остальной группы, она не стала надевать черный мундир и вообще пренебрегла военной формой. Вместо этого на ней было роскошное красное платье, облегавшее фигуру и подчеркивавшее пышность ее груди; кровавые складки спускались с ее тела на камни внизу. Один Хал знает, как ей пришла в голову эта мысль… Валин с трудом оторвал от нее взгляд. Слухи, ходившие о жестокости этой женщины, превосходили репутацию большинства солдат на Карше. И ей вряд ли понравилось бы, если бы она заметила, что он ее разглядывает.
– Думая над вашим распределением, – продолжал пищать Раллен, – мы приняли во внимание ваши сильные и слабые стороны, равно как и потребности крыльев в людях. Если вам покажется, что ваше назначение в то или иное крыло… не соответствует вашим ожиданиям, я должен напомнить вам, что решение было принято людьми гораздо более рассудительными и опытными, чем вы, на основании множества факторов, о которых вы не имеете никакого понятия.
Валин сощурился. Ему показалось или Раллен действительно ухмыльнулся ему, говоря о нежелательных назначениях? Легкий ветерок улегся, и солнце над их головами внезапно стало ужасно горячим, он буквально жарился в своем черном мундире. До него доносился шорох волн на песке в четверти мили отсюда, пронзительные вопли крачек, вьющихся над водой и стремительно ныряющих за рыбой. Как ему хотелось оказаться в прохладе и одиночестве открытого залива, вдали от этой массы тел, жмущихся плечо к плечу в ожидании речи Раллена! Может быть, это было всего лишь воображение, но ему казалось, что он слышал даже поскрипывание тросов внизу, в гавани…
– Мы начнем с тех кеттрал, которые получили назначение в уже сформированные крылья! – объявил Раллен.
– Я бы не отказался, если бы меня приписали к Блохе, – вполголоса пророкотал Гент.
– Сперва дождись, пока в его крыле кто-нибудь умрет, – заметил Лейт. – Вероятность не так уж велика.
Валин посмотрел через плечо. Блоха продолжал подрезать ногти, Сигрид по-прежнему нежилась на солнце. Подрывник Ньют, маленький и безобразный, сидел, наклонившись вперед, и рассеянно копался в своей растрепанной бороде в ожидании объявленного решения. Ши Хоай Ми, женщины-пилота, и Финна Черное Перо вообще нигде не было видно. Очевидно, после того как ты посмотрел несколько десятков церемоний отбора крыльев, они становятся гораздо менее интересными.
– Под командование Пленчена Зее, – начал Раллен, делая драматические паузы и явно наслаждаясь каждым моментом, проведенным в фокусе всеобщего внимания, – на должность специалиста по подрывному делу назначается…
– Если ты назовешь меня, Раллен, клянусь, я скормлю тебе твои собственные яйца! – проворчала Гвенна достаточно громко, чтобы все окружающие могли ее слышать. Старший инструктор поджал губы и грозно нахмурился, но толпа была в восторге.
– А девчонка-то с искрой! – провозгласил Зее, вставая и грозя ей толстым пальцем. – Ничего, родная, ты меня полюбишь, не пройдет и нескольких дней!
– К сожалению, должен тебя разочаровать, – кисло отозвался Раллен. – На должность подрывника к Пленчену Зее назначается… Гент Геррен!
Валин и Лейт, повернувшись, уставились на своего друга.
– Эх, чтоб меня разорвало! – пробормотал тот.
Гент был, наверное, худшим из подрывников на их курсе; но с другой стороны, на островах поговаривали, что Зее не особенно заботился о хитрых подрывных схемах и тщательных вычислениях. Главное для него было побольше дыма и огня, после этого он с радостью бросался в свалку и приканчивал все живое с помощью своих клинков. Назначение в его крыло было почетным, однако Гент, судя по всему, не был в восторге.
Зее, со своей стороны, кипел притворной яростью. Он вскочил на ноги, широко разведя руки; рубин кроваво сверкал в его глазнице.
– Вы могли назначить мне девчонку Шарп, а вместо этого я получаю этого… этого… бычару? Я же говорил, мне нужны сиськи! – Он сделал выразительный жест руками. – Сиськи!
– Погоди еще несколько лет, и у тебя будут сиськи! Пара своих собственных жирных сисек! – проревел в ответ Блоха со своего места в нескольких рядах от него.
– Пресвятой Хал! – проговорил Гент, обхватив свою здоровенную башку обеими руками. – Святой и сладчайший Хал!
Лейт жизнерадостно хлопнул его по спине.
– Отличная новость! По крайней мере нам с Валом теперь не придется таскать твою тушу через оба континента. Клянусь, моя птичка не набирает и половины той скорости, на которую способна, когда
