– Не нервничай, – сказал Лейт. – С Лин все будет в порядке.

– Конечно, – отозвался Валин.

Тем не менее он не мог перестать барабанить пальцами по поверхности стола. Ха Лин была тяжелее Анник и эффективнее в схватке, если борьба велась на кулаках и ножах. С другой стороны, исход боя чаще всего решался одним простым правилом: тот, кто бьет первым, уходит относительно целым. Валина беспокоило то, что в решающий момент Лин могла засомневаться. Анник-то сомневаться не будет.

– Тебе стоило бы подумать о себе! – добавил Лейт, помахивая стаканом. Хотя в стакане была обычная вода, пилот вел себя так, словно сидел в пивной, а в руках держал кружку с элем. – Это ведь тебе завтра назначено выступать против Анник в снайперском состязании.

– Спасибо за напоминание, ты меня очень утешил.

– Иди в задницу!

– И за дружелюбие.

– Просто пытаюсь внести в разговор нотку здорового реализма.

Валин снова покачал головой. Он был более или менее согласен с Лейтом, но это не особенно помогало. Валин был неплохим стрелком и довольно хорошо управлялся с луком, даже по меркам кеттрал, но Анник, забери ее Шаэль, стреляла прямо-таки с нечеловеческой быстротой. До сих пор она проиграла лишь одно снайперское состязание, да и то в нем ее соперником был Балендин, так что Валин был почти уверен, что лич нашел какой-то способ повернуть дело в свою пользу.

Не особенно утешало и то, что если ты выступал против Анник, то в результате чаще всего оставался с подбитым глазом, разбитой челюстью или выбитым зубом. Ничто из этого не входило в условия состязания – предполагалось, что участники просто подбираются как можно ближе к колоколу, чтобы выстрелить в него раньше своего противника, – однако для Анник было предметом особой гордости достать стрелой сперва колокол, потом одного из инструкторов, кишевших вокруг поля со своими длинными подзорными трубами, а потом и другого участника. Она использовала тупые учебные стрелы – кеттрал называли их «глушилками», – однако такой стрелы было вполне достаточно, чтобы выбить зуб или отправить человека в нокдаун. Годом раньше несколько кадетов направили жалобу командованию. Если Анник настолько хорошо стреляет, что может выбирать свою цель, говорили они, то ей должно хватить умения, чтобы попадать в грудь, а не в лицо. Ответ Анник, принятый инструкторами с определенным садистским удовольствием, гласил, что, если люди, отправившие жалобу, не хотят, чтобы им стреляли в лицо, они должны научиться не высовывать свои лица туда, где их можно достать стрелой.

– До Пробы осталось совсем немного, – сказал Лейт. – Я бы на твоем месте попытался как-то отказаться от участия.

– Отказаться невозможно.

– Всегда есть какой-то способ. Я уже пять лет занимаюсь тем, что уворачиваюсь от всякого дерьма. Именно поэтому я стал пилотом.

– Ты стал пилотом потому, что любишь скорость и ненавидишь бегать.

– Говорю же, я умею уворачиваться от всякого дерьма. – Лейт улыбнулся, потом посерьезнел. – Но вообще-то, Вал, если Анник действительно пытается тебя убить из-за того, что ты знаешь насчет Эми, тебе и правда не стоит оказываться с ней на одном стрельбище.

Валин и сам думал примерно так же, но он скорее дал бы отправить себя первым же кораблем к Шаэлю, чем позволить другому кадету, пусть даже убийце, отпугнуть его от участия в тренировочном задании.

– За состязанием будут наблюдать двое инструкторов с подзорными трубами, – напомнил он товарищу. – С ее стороны будет безумием пытаться пристрелить меня при них.

– Как знаешь, – пожал плечами Лейт. – Если что, плесну эля на твою могилку.

Он сказал это в шутку, но его слова напомнили о той ночи, когда они похоронили Эми. Лейт сделал большой глоток из своего стакана, поморщился, словно желая, чтобы там была не вода, а что-нибудь покрепче, и оба погрузились в угрюмое молчание.

Примерно в таком виде и застала их Лин, когда наконец ворвалась в зал столовой.

– Я кое-что нашла! – сообщила она, сверкая глазами.

Валин жестом пригласил ее сесть и бросил взгляд через плечо, желая удостовериться, что в столовой, кроме них, никого нет.

– Знаете, что эта девица держит в своем Кентовом сундуке? – спросила Лин, усаживаясь на скамью рядом с Лейтом.

– Послания безответной любви? – предположил пилот.

Лин подавилась смехом.

– Не угадал! Попробуй еще раз.

– Младенца-сиротку, которого она тайно, но с любовью выкармливает в надежде на его выздоровление?

– Стрелы! – сказала Лин.

– Просто стрелы? – Валин был обескуражен. Это не выглядело таким уж откровением.

– Их там, наверное, больше тысячи, – продолжала Лин. – Она их делает сама. Обстругивает древки, сама кует наконечники в кузнице, даже делает оперение из каких-то специальных перьев – северный черный гусь или еще какое-то дерьмо. У нее их там столько, что хватит несколько раз перебить все население островов. Я чуть было не бросила затею все это перерывать.

– Что ж, едва ли стоит удивляться, что лучший снайпер среди кадетов питает слабость к стрелам, – высказался Лейт.

– Но там было и кое-что еще, – заметил Валин, прочтя это в глазах Лин.

Она мрачно кивнула, потом, порывшись в кармане своего мундира, вытащила оттуда что-то золотистое и бросила через стол Валину. Он поймал предмет и недоуменно уставился на него. Это была прядь волос – тонких, мягких, светло-соломенного цвета.

– Это что… – начал он, хотя уже знал ответ.

К тому времени, как они нашли Эми, ее тело успело превратиться в отвратительный гниющий труп: плоть обвисла на костях, язык объеден мухами, глаза уже начали разлагаться в глазницах. Однако волосы девушки – мягкие, цвета выгоревшей соломы – буквально светились в бледном свете луны.

– Хал всемогущий! – выдохнул Лейт. – Чтоб я сдох не пожрамши!

Однако сколь бы увлекательным ни было это открытие, обсудив возможные варианты объяснения, друзья поняли, что оно, собственно, не говорит им ничего определенного. Анник и Эми были знакомы. Ну и что?

– Может быть, это трофей, – предположил Лейт.

– По-твоему, Анник из тех людей, которые хранят трофеи? – возразила Лин.

– Может быть, ей зачем-то нужно было доказательство, – сказал Валин. – Доказательство того, что она убила Эми.

– Дерьмовое же это доказательство, – парировал Лейт. – Вот голова была бы доказательством! Если ты показываешь голову убитого, есть шанс, что это ты его убил. Рука – тоже неплохое доказательство, но волосы?

Он развел руками.

– Кроме того, – добавила Лин, подбирая локон и снова рассматривая его, – что они могут кому-либо доказать, когда они засунуты на дно ее сундука?

Чем больше предположений они высказывали, тем больше Валин осознавал тщетность этих попыток. Как заметила Лин, Анник даже не обязательно сама отобрала у Эми волосы – кто-нибудь мог дать ей их, например, чтобы указать на жертву. Они не могли быть уверены и в том, что она вообще была на Крючке в тот день, когда убили Эми; кроме свидетельства Юрена, на это ничто не указывало. К тому времени, когда огарок в лампе догорел до основания, Валин был