– Еще бы тебе казалось! – Акйил наставил на мальчишку указующий перст. – Мы-то здесь надрываемся, таскаем тяжести, а тебе только и дела, что сидеть наверху!
– Я их укладываю! – запротестовал Патер, обиженно расширив карие глаза и показывая ему в качестве демонстрации плитку черепицы, которую держал в руках.
– Ах, укладываешь, – вскинул брови Акйил. – О да, это сложная задача! Приношу свои извинения.
– Это же просто работа, – заметил Каден, хватаясь за толстую веревку и принимаясь тащить. – С тех пор как я начал учиться у Тана, не прошло и одного дня, чтобы он меня не избил. У меня скоро на коже целого места не останется!
– Просто работа? – воскликнул Акйил, устремляя на него вопросительный взгляд, словно не верил своим ушам. – Что значит просто работа? Работа – это бедствие, мой друг, и возможно, ведущее к фатальному исходу!
Несмотря на боль от ран, Каден едва скрыл улыбку. Носить камни и втаскивать черепицу на крышу – может быть, для Акйила это и впрямь казалось непомерным трудом. Молодой послушник провел в Ашк-лане не меньше времени, чем Каден, но хинскую этику и образ жизни принимать не спешил, по крайней мере, перемены в нем происходили не так скоро, как хотели бы многие из старших монахов. Шьял Нин, настоятель, а также некоторые из умиалов не теряли веры в юношу, однако во многом он оставался тем девятилетним воришкой, что когда-то прибыл сюда из злачного Ароматного Квартала в Аннуре.
Каден пробыл в Ашк-лане всего лишь несколько месяцев, когда Блерим Панно – Монах Стертые Пятки, как его называли послушники, – неспешной походкой вошел во двор монастыря. Подол его коричневой рясы был обтрепан, но, не считая этого, долгая прогулка от Изгиба не нанесла ему никакого видимого вреда. Чего нельзя было сказать о трех мальчишках, тащившихся следом за ним, мальчишках, которым вскоре предстояло стать послушниками, – они выглядели измотанными и напуганными. Все трое хромали, поскольку их ноги были стерты до волдырей, все трое сгибались под тяжестью холщовых мешков, которые они несли на спинах, и из всех троих лишь один Акйил нашел в себе силы оглядеться по сторонам. Его карие глаза обвели смышленым, оценивающим взглядом холодные каменные строения Ашк-лана, напомнив Кадену взгляд Эдура Уриарте, министра финансов при его отце. Впрочем, когда этот взгляд добрался до самого Кадена, новичок окаменел, словно ощутив на своей коже острие невидимого кинжала.
«Это кто?» – подозрительно спросил он у Панно. Он ужасно растягивал гласные, широко открывая рот, так что Каден, выросший среди сладкозвучного аристократического выговора, принятого при императорском дворе, едва мог разобрать его речь.
«Его зовут Каден, – ответил Панно. – Он здешний ученик, как и ты».
Акйил тряхнул головой.
«Я знаю эти глаза. Это какой-то принц или лорд, или еще кто-нибудь. Мне никто не говорил, что тут будут принцы с лордами!» – Он злобно выплюнул эти титулы, словно они были худшими ругательствами.
Панно положил спокойную руку на его плечо.
«Тебе никто не говорил этого, потому что здесь действительно нет ни принцев, ни лордов. Здесь есть только хин. Возможно, Каден происходит из рода Малкенианов, и, возможно, наступит день, когда он вернется к своей семье, но здесь и сейчас он ученик, такой же, как и ты».
Акйил мерил Панно взглядом, словно проверяя истинность его слов.
«Хочешь сказать, он не будет мне указывать, что делать?»
Услышав это, Каден вспыхнул. Он хотел было возразить, что не привык указывать людям, что делать, даже когда не жил в монастыре, однако Панно ответил прежде, чем он успел придумать гневную отповедь.
«Он здесь для того, чтобы учиться слушаться, а не командовать».
Словно желая подтвердить сказанное, он повернулся к Кадену.
«Каден, будь добр, сбегай к Белому пруду и принеси свежей холодной воды для наших братьев. Они прошли с восхода немалое расстояние и, должно быть, хотят пить».
Каден насупился, сочтя приказание несправедливым, а Акйил, увидев это, расплылся в широкой нахальной улыбке. Это не походило на начало крепкой дружбы.
Однако за восемь лет между сыном императора и воришкой из Ароматного Квартала, как ни странно, установились товарищеские отношения. Как и сказал Блерим Панно, монахи хин не обращали внимания на различия в статусе и воспитании, так что через какое-то время мальчики забыли о том, что родители Акйила, которых он никогда не знал, были повешены согласно законам, установленным Каденовым отцом, и что когда-нибудь, если юноши вновь вернутся к своим прежним занятиям, самого Акйила могут казнить по приказу, на котором Каден поставит свою печать.
– Как бы там ни было, – продолжал Акйил, разминая шею и потирая натруженную руку, – твои слезливые истории не стоят и кучки поросячьего дерьма. Я что-то не вижу, чтобы Тан доставал тебя сейчас.
– Преимущества общинной работы, – объяснил Каден, передавая другу следующую связку черепицы. – Пока я занят монастырскими трудами, Тан позволяет мне забыть о моем обучении.
– В таком случае, пожалуй, стоит растянуть эту работу.
С этими словами Акйил сунул связку черепицы Патеру и с довольным вздохом уселся на крышу. Каден посмотрел вниз, во двор монастыря. Клонящееся к закату солнце озаряло каменные строения и чахлые деревца. Было тепло, несмотря на то, что в темных углах еще прятались островки грязного снега. По гравийным дорожкам, склонив головы и погрузившись в размышления, прогуливались несколько монахов, а в тени медитационного корпуса щипали редкую весеннюю травку две отбившиеся от стада козы, но Шьял Нина, отрядившего их на починку крыши, нигде не было видно.
– Это были последние! – крикнул снизу Фирум. – Хотите, я залезу к вам?
– Не нужно, – прокричал Акйил в ответ. – Мы почти закончили!
– Правда? – скептически переспросил Каден, поглядывая на оставшиеся связки.
Он снова взглянул во двор. Для отлынивающих от работы у хин имелись суровые наказания, хотя Акйил, похоже, так и не выучил этот урок, да и Патер понемногу перенимал дурные привычки у старшего товарища.
– Кончай ты все время оглядываться, – укоризненно заметил Акйил, растягиваясь на черепице. – Никто не собирается нас здесь выслеживать.
– Ты в этом так уверен, что готов рискнуть получить порку?
– Конечно, уверен! – лениво отозвался тот, кладя голову на сплетенные пальцы и закрывая глаза. – Это была одна из первых вещей, которым я научился в Квартале: люди никогда не смотрят вверх.
Патер ссыпался к ним с верхушки крыши, позабыв про неуложенную связку черепицы.
– Это воровская мудрость, да? – жадно спросил он. – Правда, Акйил?
Каден простонал.
– Патер, сколько раз тебе говорить: нет никакой «воровской мудрости»! Это просто название, которое Акйил придумал для изобретенных им правил – кстати, они обычно не
