Лишь после того как люди расселись по местам и затихли, в храме появился Уиниан Четвертый, выйдя из позолоченной двери на полпути к южному приделу. «Если бы снять с него этот стихарь с омофором, – подумала Адер, – его вполне можно было бы принять за какого-нибудь торговца коврами или колесного мастера». Впрочем, свита жреца полностью устраняла возможность такой ошибки. Перед ним и позади него шествовали две колонны молодых послушников и послушниц, одетых в бело-золотые одежды – цвета Интарры – и покачивающих золотыми цепями, на которых были подвешены кристаллы. В камнях отражался солнечный свет, ослепительными вспышками рассыпаясь по стенам и полу, однако Адер не сводила глаз с Уиниана.
Открытое неповиновение и честолюбие этого человека только выросли за недели, прошедшие после суда. Помимо увеличения численности Сынов Пламени он, не скрываясь, читал проповеди о различии между человеческой и божественной властью, превратив то, что прежде было отвлеченной теологической проблемой, в предмет спора, способный опрокинуть империю. Ил Торнья утверждал, что простой люд на Сером рынке и на верфях рассуждает о разнице между Божественными Полномочиями и Божественным Правом – а фактически речь шла о легитимности власти Малкенианов. Хуже того, Уиниан завел обычай ежедневно повторять свое «чудо» на полуденном богослужении. Для людей, сидящих на скамьях в храме, он был не просто Верховным жрецом – он был помазанником самой богини.
«Вот поэтому я и должна была прийти сюда, – напомнила себе Адер. – Чтобы сделать это».
Довольно долго казалось, что Уиниан не замечает ее, однако, поравнявшись с императорской ложей, он жестом остановил процессию и повернулся лицом к принцессе. Когда он заговорил, его взгляд был устремлен на нее, но речь явно предназначалась для всего собрания.
– Как неожиданно. Принцесса соизволила одарить нас своим присутствием. – По толпе пробежали шепоток и бормотание, но Уиниан поднятой рукой призвал людей к молчанию. На его лице играла двусмысленная улыбка. – Очень давно мы не видели Вас в этом месте поклонения, моя госпожа.
Адер набрала в грудь воздуха. Она разрушила плотину; теперь настало время увидеть, вынесет ли ее могучий поток или утопит.
– Моя семья поклоняется богине, давшей нам жизнь, на старом месте – на верхушке Копья Интарры – каждое солнцестояние.
– Разумеется, – покивал Уиниан, поднеся сложенные ладони к губам. – Разумеется. Древнее место, святое место… И однако солнцестояния случаются лишь дважды в год, как и соответствующие службы.
– Было бы странно, – парировала Адер, – если бы мы устраивали службы, посвященные солнцестоянию, чаще, чем сами солнцестояния!
Едва произнеся эти слова, она поняла, что сделала ошибку, отдала ход в опасной игре, которую они затеяли. Прихожане, ежедневно являвшиеся на полуденное богослужение, были людьми благочестивыми, преданными богине. Некоторые из них, без сомнения, каждый день шли издалека – с верфей, с Серого рынка, из кварталов к югу от Дороги Богов. Ее легкомысленный тон наверняка задел их религиозное чувство.
Улыбка Уиниана стала шире.
– Каждый из нас служит богине подходящим для него способом, – признал он. – Я не сомневаюсь, что у Вас имеются более… бюрократические задачи, требующие Вашего внимания. Но скажите, почему Вы решили присоединиться к нам сегодня? Могу ли я взять на себя смелость спросить, не знак ли это покаяния за Ваши недавние… ошибки?
Поистине у этого человека хватало наглости в глаза оскорблять ее перед собравшимися жителями Аннура! Ей вспомнились слова Рана: «В каждом сражении наступает момент, когда необходимо действовать». Теперь не время для полумер.
– Я пришла, чтобы просветить мой народ, чтобы открыть ему правду.
Уиниан сощурил глаза. Он был здесь на своей территории, окруженный своими людьми, купался в сиянии своего недавнего триумфа. Ему было нечего бояться; и тем не менее он явно не ожидал такого направления атаки.
– Просветить? Хоть в Ваших глазах и тлеет огонь, но они, увы, отбрасывают не много света.
Проигнорировав его насмешку, Адер повернулась к собранию и повысила голос:
– Ваш жрец объявляет себя наполовину божеством.
– Ничего подобного, – твердо возразил Уиниан. – Я лишь преданный служитель богини.
– Он утверждает, – продолжала Адер, как если бы он ничего не говорил, – что Интарра охраняет его от пламени. Он лжет!
При этом выпаде толпа взорвалась хором гневных выкриков. Те, кто пришел на полуденное богослужение, являли собой самое сердце веры, это были преданнейшие из преданных. Она ступала по очень опасному пути. Уиниан, однако, сам поднял руку, успокаивая прихожан:
– Те, кто видел, знают правду; тем же, кто пришел сюда недавно с вопросами, еще предстоит ее открыть. – Повернувшись, он указал на линзу над своей головой. – В этот полдень богиня вновь даровала нам свой свет, и я готов снова пройти Суд Пламени в знак доказательства моей веры!
– Твоя вера – пустая фальшивка!
Жрец снова повернулся к толпе.
– То, что вы сейчас слышите, – это прискорбные и отчаянные обвинения со стороны представительницы Дома, всегда готового солгать, даже убить, лишь бы удержаться у власти. Вы слышите жалкое хныканье тирана, настолько отпавшего от веры, что он готов нести свою наглую ложь даже сюда, в это святейшее из святилищ!
Уиниан наклонился к принцессе, понизив голос так, чтобы могла слышать только она.
– Твой отец был занозой в моем боку, – тихо проговорил он. – Я был в восторге, когда он умер. Но сейчас ты сама, своими руками решила участь своей семьи.
Она была готова перемахнуть через деревянное ограждение, чтобы ногтями содрать эту самодовольную ухмылку с его лица. Удержал ее лишь внезапно возникший в памяти голос отца: «Чтобы править другими, Адер, ты должна прежде научиться управлять собой». Она едва ли не слышала его, словно он стоял у нее за плечом, сдерживая и ободряя своими словами.
– Тебя ждет провал, – коротко ответила она.
Верховный жрец покачал головой и повернулся к алтарю.
– Узрите милость богини! – провозгласил он, воздевая руки к огромной линзе, словно приглашая солнечный жар снизойти на него.
И затем, под общий гулкий вздох собравшихся, он ступил в луч расплавленного света.
Камень под его ногами тлел, как это было в день Суда, и так же, как тогда, он с торжествующей улыбкой повернулся к своей пастве.
– Сейчас, – тихо произнесла Адер.
В это мгновение вперед выступил наемный убийца, которого нашел для нее ил Торнья – человек, одетый точно так же, как и остальные эдолийцы, но вооруженный тонкой деревянной трубочкой; он называл ее
