– Беда в том, что пятьдесят процентов – это только пятьдесят процентов, – заметил Лейт.
По спине Валина пробежал озноб.
– Семьдесят пять, – мрачно сказал он.
Даже раскрыв все остальное, он собирался оставить избиение Лин в тайне. Это было глупо, иррационально. Она была мертва, ее прах развеян по ветру; рассказать о том, что случилось, не было предательством по отношению к ней; это больше не могло уязвить ее гордость. И тем не менее она стыдилась происшествия на утесах, стыдилась до слез, и он чувствовал, что, рассказав эту историю остальным, он словно каким-то образом нарушит доверие, которое было между ними, выставит ее тайны на всеобщее обозрение. Кроме того, это не казалось ему чем-то значительным – до тех пор, пока они не начали выискивать связи между событиями.
– Юрл с Балендином напали на Ха Лин во время снайперского состязания, того самого, на котором Анник меня ранила. Они заманили ее в ловушку, потом обездвижили, избили до крови, пытались ее сломать. Именно поэтому она была вся в синяках еще до Пробы, а вовсе не из-за какой-то тренировки, как она говорила. Они сказали, что это расплата за то, что она выступила против них на ринге.
Четыре пары глаз вперились в него.
– Вот ведь дерьмоеды, вонючие сучьи ублюдки! – выругалась Гвенна, сжимая и разжимая кулак, словно в нетерпении схватиться за меч.
– Где это произошло? – спросила Анник. Ее голос был спокойным и жестким.
– На Западных Утесах.
– Прямо над полигоном, где проходило состязание, – тихо заметил Талал.
– Здесь есть что-то, – сказал Валин, в смятении тряхнув головой. – Только я не знаю, что.
Он чувствовал, что правда была где-то рядом, на самом пределе досягаемости, словно знакомая мелодия, которую вот-вот услышишь.
– Но каким образом, избив Лин за милю оттуда, они могли заставить Анник стрелять боевыми стрелами? – спросил Лейт.
– Я не стреляла боевыми! – отрезала снайперша. – Стрелы были мои, но наконечники подменили.
Талал вздрогнул.
– Подменили?
– Подменили, – подтвердила Анник. – В четвертый раз я объясняю это Валину. Эти наконечники были не мои. Это были не те стрелы, которыми я стреляла.
– Может, ты просто ошиблась? – предположил Лейт.
Снайперша обдала его ледяным взглядом.
– Я не ошиблась.
– Ну хорошо, но как, во имя Хала, они могли подменить наконечники в полете?
– Я не знаю.
Лич тяжело вздохнул, потом длинно, медленно выдохнул.
– Мне кажется, я знаю. – Он окинул стол перед собой задумчивым взглядом, собираясь с мыслями. – Пресвятой Хал, я вроде бы начинаю понимать…
– Какой-то кеннинг? – спросил Валин, пытаясь уследить за ходом его мысли.
Талал хмуро кивнул.
– Это не Юрл. Это Балендин.
– Вы так и собираетесь продолжать говорить загадками? – поинтересовалась Гвенна. – Или, может быть, просветите и остальных тоже? Попробуйте договаривать фразы до конца, вдруг это поможет.
– Мой колодец – железо, – проговорил Талал, поднимая глаза и оглядывая всех по очереди. – Несколько дней назад я сказал об этом Валину, но поскольку мы одно крыло, вам тоже следует это знать. Железо и сталь.
– Железо? – переспросил Лейт, постукивая пальцем по подбородку. – Звучит не особенно вдохновляюще. Я-то думал, что колодцы – это обязательно кровь младенцев или кипяченая моча, или еще что-нибудь достаточно мерзкое.
Талал пожал плечами.
– Для лича железо – довольно посредственный колодец. С одной стороны, его никогда не бывает достаточно много. С другой – моя сила почти никогда не уходит полностью. Особенно если ты солдат: рядом всегда найдется что-нибудь. – Он глубоко вздохнул. – Но у других личей бывают и более… незаурядные колодцы.
– Вот! Я знал! – воскликнул Лейт, откидываясь на спинку стула с довольным видом. – Кровь младенцев!
– Это как Арим Гуа? Солнечный Властелин, про которого рассказывается в историях? – спросил Валин.
Талал кивнул.
– Если верить легендам, колодцем Арима Гуа был солнечный свет. Как говорят, в течение дня его мощь была устрашающей – он мог возводить города, разбивать целые армии, – но ночью он был почти беспомощен. Именно тогда его и убили.
– Но какое отношение это имеет к стрелам? Или к трактиру? – спросила Гвенна.
– Речь не всегда идет о городах и армиях, – ответил Талал. – Я годами размышлял над тем, чем может быть колодец Балендина. Я видел, как он проделывал такие вещи… страшные вещи. У меня такое никогда бы не получилось, разве что вокруг был бы океан железа. Но в другие разы… ничего не было.
Он покачал головой.
– Мог Балендин подменить наконечник стрелы? – спросил Валин. – Во время полета? На расстоянии мили?
Лич кивнул.
– Он обладает необходимым умением, и если его колодец достаточно глубок, то и силой тоже.
– Умение и сила – это не одно и то же? – озадаченно спросила Гвенна.
– Разумеется. Сила лича, как и физическая сила, – это дар или проклятие, полученные от Бедисы. Иметь глубокий колодец – все равно что иметь большое тело с развитой мускулатурой. Вспомни Гента.
– Предпочла бы не вспоминать! – фыркнула Гвенна.
– Я говорю о том, что сила Гента может быть полезной лишь до определенной степени, если он не будет тренироваться, не будет учиться использовать эту силу. Другой человек, даже меньших размеров, сможет победить его, если будет действовать более искусно. Попадаются личи с невероятной силой, которые так и не понимают, что им с этой силой делать. Они могут с тем же успехом нанести вред самим себе, как и сделать что-либо полезное.
– Но ты не обладаешь невероятной силой, – вставил Валин.
Талал кивнул.
– Все личи в составе кеттрал обучаются и тренируются использовать свою мощь, но мне приходилось работать больше, чем многим другим. Несомненно больше, чем Балендину.
– Когда же мы наконец подойдем к тому, – проговорил Лейт, изображая терпение тоном своего голоса, – когда ты расскажешь нам, что является колодцем этого Шаэлем пристукнутого сукиного сына?
Талал помолчал, затем сокрушенно развел руками.
– Я долго не мог сообразить, потому что кое-кто говорит, что их вообще больше не существует. Во всяком случае, в Гнезде до сих пор почти наверняка не было ни одного. Я думаю, что Балендин – эмоциональный лич.
Он произнес это, выделив последние слова, будто они могли все объяснить, однако Валин лишь недоуменно покачал головой.
– И что это значит? – спросила Анник.
– Он не черпает свою силу из железа, воды или солнечного света, или чего-нибудь такого. Его колодец – это эмоции, эмоции людей.
Какое-то время все пятеро сидели молча, пытаясь осознать услышанное.
– Звучит как полная херня, – наконец сказала Гвенна, хмуря брови.
– К несчастью, это не так, – отозвался Талал. – Эмоциональные личи страшно могущественны и непредсказуемы. Я читал некоторые старые кодексы – те, в которых дается описание известных личей за всю историю Аннура и более древних. Проблема в том, что эмоциональный лич не просто черпает силу из какого-то существующего колодца – ему необходимо сперва создать себе колодец. Чтобы иметь хотя бы какую-то силу, он должен уметь манипулировать
