За исключением того, что они, как предполагалось, тренировались для полетов на настоящие боевые задания, а на настоящем задании ему следовало бы собрать вместе свое крыло, невзирая на любые обстоятельства. Валин бросил взгляд вниз между своими ногами и судорожно сглотнул. Суант-ра набирала высоту не так быстро, как пикировала, но они уже успели подняться на добрых сорок футов над поверхностью воды, и продолжали подниматься с каждой секундой. Валин вытащил нож у себя из-за пояса и засомневался. Он получит встрепку от Шар из амуничной мастерской за то, что изрезал свою упряжь. К тому же при неконтролируемом прыжке он врежется в воду словно камень, и от сотрясения его и без того уже измученное плечо может вообще оторваться.

– А, Шаэль с ним со всем, – пробормотал он, одним взмахом лезвия разрубая толстый брезент и кувырком устремляясь в направлении убийственных волн внизу. – По крайней мере, если я сдохну, мне не придется делать это снова.

– Ну что же, это была полнейшая херня, – спокойно подытожил Блоха.

Валин напряженно кивнул, чувствуя, как от этого простого движения его шею и руку прострелило острой болью. Он налетал со своим крылом еще шесть сбросов бочонка, держась изо всех сил, несмотря на поврежденное плечо, и каждый следующий раз выходил еще хуже, чем предыдущий. Он пытался втолковать Лейту, что тот должен лететь помедленнее и входить в пике не так круто, однако пилот, кажется, вообще не понимал значения слов «медленно» и «осторожно». Восемь лет он летал брюхом по земле, на самом пределе, и две недели неудачных тренировок не смогли намного изменить его старые безрассудные привычки. Во время последнего залета Валин, Гвенна, Анник и Талал оказались рассыпаны по воде настолько далеко друг от друга, что быстрее было просто доплыть до берега, чем ждать, пока Лейт их подберет.

Блоха наблюдал за их утренним фиаско с невысокого мыса, откуда открывался хороший вид на залив. В конце концов Валин вылез из воды и вскарабкался на вершину низкого утеса, мокрый до нитки, покрытый дюжиной кровоточащих царапин и ссадин. Вначале старый солдат не говорил ни слова, а лишь мерил его своим бесстрастным, оценивающим взглядом. «Ничего хорошего меня не ждет», – сказал себе Валин.

У Блохи не было проблем с собственным крылом. Про его крыло слагали легенды: Финн Черное Перо, победитель на крупнейших стрелковых состязаниях мира. Ши Хоай Ми, бесстрашная женщина-пилот, повсюду носившая с собой маленькую серебряную чашу, из которой пила кровь своих убитых врагов. Ньют-Афорист и Сигрид са-Карнья – насколько был безобразен подрывник, настолько женщина-лич была прекрасна, и кроме них двоих больше никому и никогда не удавалось сбежать из Иглы от жестоких жрецов Мешкента. Ну и, разумеется, не стоило забывать про самого Блоху.

Когда Валин впервые прибыл на острова – восьмилетним юнцом с глазами, большими как блюдца, – он однажды спросил приземистого, широкоплечего, слегка сутулящегося солдата, почему его называют Блохой. Тот посмотрел на него с кривой улыбкой. «Потому что я маленький, черный и всех достаю», – ответил он, к немалому замешательству Валина. Лишь неделю или две спустя Валину удалось узнать настоящую историю.

Восточная граница империи – та ее часть, которая не растворялась в бескрайних ургульских степях, – располагалась впритык к Кровавым Городам, нескольким десяткам независимых городов-государств, усеивавших юго-восточную часть Вашша. Обычно эти города проводили время в войнах и интригах друг против друга, в результате чего не представляли большой угрозы для Аннура. Все изменилось, когда к власти пришел Касимир Дамек.

Дамек был блестящим полководцем, искусным политиком, а также личем, который заявлял, что он бог. Аннурцы не принимали эту идею всерьез, однако после серии невероятных побед жители Кровавых Городов уверовали в него, и впервые за несколько столетий империя обнаружила перед собой объединенную армию, во главе которой стоял человек, чьи возможности, надо признаться, действительно казались божественными – стрелы поражали военачальников на расстоянии мили, фонтаны земли обращали вспять кавалерию, реки изменяли свое течение, чтобы утопить его врагов, камнем шедших на дно в своих доспехах. Всего лишь за полгода он уничтожил Восточную армию империи и подошел к Изгибу с пятидесятитысячным войском.

В дело бросили кеттрал.

Ко всеобщему ужасу, кеттрал не справились с заданием.

Дамек захватил в плен одно за другим три крыла, членов которых связал, кастрировал, изувечил и обезглавил. Это была худшая череда поражений за всю историю Гнезда. Сидя в своем лагере на Изгибе, полководец хвастался, что кеттрал страшны ему не больше чем блохи на его огромных серых мастифах.

Четыре дня спустя он был мертв.

На Киринах назначения на задания были делом конфиденциальным. Никто не задавал вопросов, никто не хвастался. Тем не менее буквально через несколько дней Анджин Серрата, тихий, исполнительный командир крыла, известный лишь тем, что не высовывался, но и не отлынивал от работы, приобрел новое прозвище: «Блоха».

И это было лишь началом легенды, напомнил себе Валин, готовясь к неминуемому разносу.

Блоха, однако, по-прежнему молчал. Он спокойно подождал, пока вокруг соберется все крыло, после чего распустил людей коротким взмахом ладони. Неуверенно помявшись, Валин повернулся, чтобы последовать за всеми, но голос инструктора остановил его:

– Нет, ты останься.

«Ага, – понял Валин. – Сейчас начнется». Ну, по крайней мере, командир не собирался распекать его на глазах у его собственных подчиненных.

– Полнейшая и совершеннейшая херня, – повторил Блоха, когда люди разошлись.

– Да, сэр, – утомленно отозвался Валин. – Это был бардак.

– Что было не так? – спросил инструктор. В его голосе звучало скорее любопытство, чем гнев.

– А что там было так? – взорвался Валин. Он тряхнул головой. – Для начала нам никак не удавалось сделать, чтобы Кентовы стропы отстегивались достаточно быстро. И угол атаки – он был все время не тот, мы постоянно наталкивались друг на друга, а Талалу два раза подряд едва не оторвало голову бочонком. Ему теперь придется накладывать швы в лазарете, там можно видеть кусок черепа, если отогнуть кусок оторванной кожи.

Он поморщился.

– Все дело в Лейте, – неохотно заключил он. – Как он летает. В этом корень наших проблем.

Блоха, не отвечая, рассеянно ковырял новый шрам на своем большом пальце.

– Да, я знаю. Я командир, – Валин поднял кверху руки, сдаваясь. – Я знаю, что несу ответственность, и я принимаю эту ответственность! Я десятки раз объяснял Лейту стандартный протокол и приводил все возможные доводы. Он просто не может… не хочет… Не знаю; суть в том, что он входит в пике слишком круто и на слишком большой скорости. Все остальное получается в результате этого.

Блоха, хмурясь, глядел поверх волн, как будто рассматривал вдалеке некий нераспознаваемый объект.

– Тебе не нравится твое крыло, – произнес он в