Я снова вспомнил эту жуть в информатеке, и, хотя все, кажется, сошло благополучно, по спине опять мурашки побежали. И Харрах с таким отродьем дружбу водит — это надо быть совсем уже свихнутым!
— Ладно, кончили об этом! — произнес Харрах решительно. — Ты извини. Ведь я не думал, что тиквыйдет. Мне тогда необходимо было дома задержаться — ну, сам понимаешь… не простой же гость приехал!..
— А кто Фоку укокошил? То есть — тьфу! — напал-то кто? Не сам же он… — спросил я осторожно.
— Разумеется, не сам! Кому-то он мешал, я полагаю. Или просто засветился, или где-нибудь полез в бутылку, не стерпел… Случается… Тут надо все детали выяснять, не ошибиться. Может быть, собачники напали на него. А может… Нет, собачники — конечно! Больше некому.
— Не очень-то ты твердо это говоришь, — съязвил я. — Что-то как-то…
— Но я, правда же, не знаю точно!
— Так я и поверил! Ты же чуть не проболтался, только спохватился сразу… Я ведь слышал, не глухой!
— Да ты придумал все, — упорствовал Харрах.
— Нет! Ты сказал «а может» — и как будто растерялся. Ну так договаривай теперь! Мы же друзья с тобой.
— Отстань.
— Тогда я сам скажу. Кто мог напасть на Фоку? Правильно, собачники. Короче, люди. Или… Кто еще? Да только биксы! Еще биксы на него могли напасть! Я прав? На своего же… Почему, Харрах? Что он им сделал? Ты ответь!
— И не подумаю, — сердито буркнул мой приятель. — Глупости все это. Можешь языком трепать хоть до утра, если не лень. Не знаю я, и точка!
— А вдруг эти — дикие? — предположил я. — Ты сказал: есть очень примитивные. Вот им-то для чего-то и понадобилось. А, Харрах? Быть может, и не Фока им потребовался — так, случайно наскочили…
— Примитивные… — пробормотал Харрах. — Нет, оничуют все друг друга, мне Яршая объяснял, и даже пальцем не посмеют тронуть настоящего, продвинутогобикса. Да к тому же их и нету на Земле, всех вывезли когда-то.
— Ну, а вдруг?
— Вдруг — не бывает.
— А тогда, выходит, нападали настоящие, не дикие… Ведь ты все знаешь!
— Я прошу тебя: отстань.
Я понял: разговор исчерпан. Уж по крайней мере — эта тема. Лучше не касаться… Но еще другие оставались! И мне тоже было страшно интересно…
— А в пакете что лежало? — в лоб спросил я.
— В том, что я тогда просил отдать? Какой-то шифр… Естественно, не ноты, это ты подметил верно. Я не знаю содержания, не я писал.
— А кто?
— Ну, кто-кто! Кому надо, тот и написал. Господь бог.
— Что же получается, — не унимался я, — все думали, что Фока — настоящий человек, он и у нас бывал… Информатекарь — тоже вроде бы обычный… А они на самом деле — биксы!
— Да, — без всякого энтузиазма подтвердил Харрах. — Кое-кому из них с трудом, но удается затесаться — там и тут — среди людей. Ты, правда, не особенно трепись, когда вернемся. Слухи — ходят, как без них!.. Но толком-то никто не знает. Не подозревают даже, кто конкретно…
— Как шпионы? — вырвалось невольно у меня.
— Считай, что как шпионы, — согласился приглушенным голосом Харрах. — И это в общем-то нормально. Ты пойми: чтоб уцелеть, необходимо все пути использовать! Онини в чем не виноваты, а их гонят, травят. Как зверей… И даже хуже. Вот им и приходится… Они должны заранее все знать, чтоб уходить из-под удара. Это сложно. С каждым годом все сложней. Но люди тоже дружат с биксами, и те не бесятся, когда общаются с людьми. Ведь ты же видел доктора…
— Ну, биксы!.. — возразил я и умолк.
А что еще я мог сказать? Вступать с Харрахом в спор ужасно не хотелось — мой приятель разглагольствовал таким значительным и важным тоном, будто был по меньшей мере вдвое меня старше. Я такого выпендрежа не люблю, не то чтобы пасую, но стараюсь не вязаться. Тоже — друг, а нос задрал — и не подступишься!.. Одно меня досадовало крепко: так никто об этой сходке биксов и не знает… И отец, и мать на вечер — или даже на ночь, до утра (как после объясняли всякий раз: проветриться в культурном месте), — отлучились в город (собственно, я потому-то и рискнул поплыть на остров!..), а бежать к соседям сообщать — во-первых, долго, я и так опаздывал на берег, к лодке, ну, а во-вторых, могли и просто не поверить, стали бы смеяться: дескать, выискался сыщик, благодетель человечества!.. А я ужасно не люблю, когда по дурости смеются надо мной. Вот так, за разговорами, мы и пришлепали на остров. Темень здесь стояла полная, и огоньки, мигавшие на дальнем, заселенном берегу, казались просто звездочками в очень низком отчего-то небе. Прежде чем из лодки вылезать, Харрах достал фонарик и немного посветил вокруг. Я пожалел, что в суете такого же не взял: конечно, на двоих один — не слишком-то удобно. И еще я обратил внимание, что вся трава у берега притоптана и почва основательно изрыта, будто здесь табун лосей прошел недавно. Или вообще неведомые чудища резвились… А буквально от воды — через кусты, обломанные там и тут, через весь остров, вероятно, — шла тропинка… Островок-то небольшой на самом деле, пересечь его — раз плюнуть.
— Знаешь что, — вдруг предложил Харрах, — лучше давай-ка лодку перетащим на ту сторону.
— Переть бандуру… — удивился я. — Зачем?
— Да мало ли… Мы будем там себе сидеть, смотреть на остров, а тут кто-нибудь тихонько подплывет — и стащит. Как потом вернемся?
— Вот уж ценность! — фыркнул я.
— Ну, ценность, может и не ценность, — рассудительно сказал Харрах, — а ежели собачники, неровен час, заметят — плохо будет. Они шастают, где захотят, в любое время — и не уследишь. Тихонько подкрадутся, схватят, глотку перережут — даже пикнуть не успеешь. Точно говорю. Атак вот — лодочка при нас, все, знаешь ли, спокойней.
Логика в его словах была железная, и я не возражал. Мы вытащили лодку из воды, встряхнули (не такая уж тяжелая, я, при желании, и сам бы донести смог, только неудобно) и по тропке двинулись вперед, через кусты. Харрах шел первым и светил фонариком, коротко командуя: левей, правей, здесь яма, здесь густые ветки — наклонись… В итоге искололись,
