Перед закатом во дворец прибыл Киран и привел полсотни воинов городской стражи. Они встали у всех входов и у опочивальни государя, сменив Жезлоносцев Полудня. Те устроились спать прямо во дворце, готовые в случае необходимости вскочить и ринуться в бой.
– Прикажете мне остаться здесь? – склонив голову, поинтересовался зять государя.
– Нет, ступай к войску. Ширам непременно сдержит данное слово. Так что здесь можно ничего не опасаться. И вот еще что – завтра поутру я желаю видеть здесь всех вельмож, допущенных в Лазурный дворец. Эти трусы разбежались и заперлись в своих особняках, прячась за спинами телохранителей. Они что же, полагают, что моей власти недостанет подавить восстание? Что я не справлюсь с мятежным саарсаном? Он уже запросил мира! И где, я спрашиваю, где все те, кто еще утром клялся мне в верности? – раздраженно говорил государь. – Почему они не здесь? Где эти потомки храбрейших арьев? Прикажи утром собрать их здесь!
– Я все исполню, мой повелитель.
– А теперь ступай. Ты всегда был мне предан. Ты всегда первым видел измену под маской лживой верности. Я не забуду этого, покуда жив.
Киран поклонился, чуть придерживая ножны меча, и, выпрямившись, направился к выходу.
– Настало время, когда измена стала законом и слова чести бряцают, как истертая медь в кружке нищего, – вслед уходящему тихо проговорил Ардван.
Когда пришло время отойти ко сну, молчаливые слуги положили в постель серебряные грелки с горячей водой и тихо вышли, оставив государя одного. Ардван сидел на краю своего ложа, закрыв глаза, ощущая вокруг пустоту. Он чувствовал себя брошенным всеми. Хоровод теней кружился вокруг него.
Вот Артанак, которого он когда-то готов был считать братом. С которым отправлялся на свою Великую Охоту, карабкался по скалам, добывая горных львов, шкурами которых и сегодня покрыт его трон. Хранитель Покоя, всю жизнь служивший ему нерушимой защитой. Что посеяло в нем ядовитые семена измены? Какие слова нашли путь к его сердцу, вырвав прежние воспоминания о дружбе?
Да что Артанак! Вот и родной брат – можно ли верить ему? Его жрецы шастают повсюду, высматривая и вынюхивая, но об измене и заговоре ему стало известно от Кирана. А ведь Тулум наверняка знал, но медлил… Выжидал? Искал выгоду? Лишь верный Киран, которого заговорщики пожелали втянуть в свой круг, немедленно открыл ему глаза.
«Господь Исварха, как же я одинок! Совсем как ты там, в небе… Неужели и ты страдаешь в вышине так же, как я? Неужели моя боль – часть твоей? Ведь и ты, как и я, ходишь один и не можешь встретиться с той, кто была тебе дороже всех под небесами, черными и голубыми…»
Светильники гасли один за другим, из распахнутого окна веяло ночной прохладой. Ардван все не спал. Он сидел на краю постели, раскачиваясь и бормоча запретное во дворце имя.
– Аниран… Проклятье сладкозвучных песен забрало тебя у меня! Нет мне ни в чем опоры… Тяжело путнику без посоха! Невыносимо государю без верных. Зачем ты покинула меня, Аниран? Зачем погубила нашу любовь? Нет мне без тебя ни покоя, ни тени в палящий зной. Жажда иссушает меня, и сердце будто кусок засохшей грязи…
– Я здесь, Ардван… Я здесь. Открой глаза… Услышь меня, мой муж и повелитель…
От неожиданности Ардван вскочил с постели и начал озираться в поисках говорившей.
– Я здесь…
Голос разносился сверху. Она парила возле открытого окна, будто ночная птица, влетевшая в царские покои. Легкие одежды ее развевались, и золотистые распущенные волосы волнами сбегали на плечи.
– Ты?! Но как…
– Исварха услышал твою молитву, – звучал ее нежный голос. – Он не дал мне смерти в тот день. Он дал мне крылья и обратил в птицу. Сейчас же он сжалился над тобой. Иди ко мне… Иди ближе… Я научу тебя летать!
Ардван сделал шаг, затем еще один.
– Дай мне руку! Почувствуй, я живая! Теперь мы всегда будем вместе!
Государь как во сне протянул руку, прикоснулся к воркующей деве-птице и вдруг отпрянул:
– Ты – не она!
Веревка с узлами в тот же миг обвилась вокруг его шеи, резко натянулась… Ардван захрипел, хватаясь за удавку, но золотоволосая красавица повисла на нем, обрывая последние мгновения жизни повелителя Аратты. Наконец он дернулся и затих.
– Готово, – прикладывая к шее мертвеца два пальца, прошептала она. – Жаль, что он так и не захотел учиться летать. Так было бы куда забавнее!
Часть 2. Лес за кромкой
Глава 1. Дети Толмая
Челн-однодревка, спрятанный в утиной заводи, чуть просел, когда Высокая Локша и ее «дочери» втащили в него упирающихся Кирью и Мазайку. Одна из добродей встала с веслом, еще одна села сзади, рядом с пленниками, а Локша расположилась впереди, где лодка становилась узкой и острой.
– Ведите себя тихо, – устраиваясь поудобнее, объявила верховная жрица Ивовой керемети. – Незачем ерепениться. Ваш путь уже вас навсегда выбрал. Если захотите свернуть – сколько бы ни блуждали, все равно на него вернетесь. Так что ни к чему руками махать.
– Это мы еще посмотрим, к чему или ни к чему, – буркнул Мазайка. – Никто меня не выбирал! Все ты придумала!
Высокая Локша расхохоталась. Лицо ее выглядело будто замершим во времени. Ей можно было дать тридцать, и сорок зим, и даже сотню – таких лиц не бывает у живых женщин. Ее полуседые волосы свисали лохмами до пояса, подхваченные только расшитой речным жемчугом повязкой. Было в ее смехе что-то неприятное, каркающее, отчего неуютно стало не только похищенным детям, но даже молодым жрицам. Та из них, что стояла у весла, наклонилась, с силой оттолкнулась от берега и начала грести – умело, без плеска и брызг, опуская широкую лопасть весла.
– Никогда впредь со мной не спорьте! – ледяным голосом сказала добродея. – Глупы еще, ума не набрались.
– Набрались не набрались – наше дело, – дерзко ответил Мазай. – Мне есть кому ум в голову вложить. Меня дед обучит.
– Вергиз-то? Этот обучит! Помолчал бы уж.
Мазайка хмыкнул и отвернулся. Он много слышал об Ивовой керемети и живущих там добродеях. О дарах, которые привозят туда из всех земель ингри и даже дальше. Вот этот челн – тоже из даров. Такие народ Бобра делает, ходкие и остроносые. Вроде все как у всех, но нет – за таким не угонишься…
Локша восприняла молчание пленника как знак покорности и отвернулась, задумавшись о чем-то своем. Мазайка откинулся назад так, что губы его оказались совсем рядом с ухом Кирьи.
– Как буза пойдет, за борт прыгай, – еле слышно прошептал он.
– Какая буза? – в тон ему ответила девочка.
– Тихо, сама увидишь.
Он сел поудобнее и затянул негромко и заунывно,
