– А вас тут, наверное, целый полк, всю округу контролируете? – не унимался я. – Бегом к дороге, убрать тарантас в кусты, – крикнул я резко и добавил уже спокойнее: – Охренели совсем.

Парни умчались к дороге. Причина была в том, что отсюда вижу, как мотоцикл одиноко стоит прямо на проезжей части. Край непуганых идиотов. Мы тут не первый месяц в тылу врага, а они все в игрушки играют. Как дети, честное слово.

Ребятки вернулись быстро, я только и успел, что загрузить пулемет в кузов бэтээра.

– Командир, сержант ранен, идти не может, еще двое легких.

– Это где вас так прижали? – поинтересовался я.

– Да на отходе, как с вами разошлись, в нескольких километрах наскочили на пост. Мотоциклисты были готовы и ударили первыми, вот так и получилось. Их мы, конечно, покрошили, да вот сержанту уже было не до этого. Нога прострелена, крови много потерял. Наверняка кость сломана.

– Отсюда далеко?

– Ага, километров двадцать будет на юг.

– Хорошо. Давайте грузитесь, поехали сержанта забирать. Нужно искать место, где его смогут подлатать, ну, и нам надо чуток отлежаться. Будем совершать только небольшие вылазки. Пожрать найти да напакостить фрицам по мелочи.

Деревенька была небольшой, дворов двенадцать, одни старики, даже детей не было. По словам одного дедана, фрицы у них были в последний раз неделю назад. Выгребли все съестное, что не успели спрятать, конечно, забили двух свиней и корову и свалили. У сержанта был вполне хороший уход, бабулька одна хлопотала, когда-то была сестрой милосердия, вот и кудахтала над ним. Ранение, в общем-то, не очень и тяжелое, но ходить тот сам не мог.

– Как теперь-то? – спросил при нашей встрече сержант.

– Да так и будем, Толя, просто затихнуть надо на какое-то время.

– В деревне, думаю, оставаться нельзя. Нагрянут фрицы – и нам хана, и местным…

– Именно. Как обычно, в лес пойдем, прохладно уже по ночам, ну ничего, землянку выкопаем, печурку раздобудем – и все будет хорошо.

– Как-то я и не сомневаюсь, что все получится.

А ведь и не получилось. Уходя из деревни, отъехали километров двадцать на северо-восток и попались немцам. Этих было много, батальон, не меньше. Постреляли немного – и ноги в руки. На бэтээре заехали в лес насколько могли, дальше пехом. Раненый сержант сковывал нас, но двигались. Когда выходили из леса, отмахав по буеракам и буреломам километров пятнадцать, наткнулись на наших. Все бы ничего, но те были при командире, аж целом генерале. Откуда они тут, нам докладывать не удосужились, зато нас быстренько всех арестовали, ну, не стану же я на рожон лезть. Это я тут такой почти «бессмертный», а вот парням лишние дырки не нужны. Да и просто не хотелось качать права. Отряд был большой, рота почти. Они пробирались уже больше месяца из окружения, нас повели с собой. Почему не приняли к себе, а арестовали? Так мы же в немецкой форме, документы наши их не впечатлили, вот и заставили сдать оружие. Вот выйдем к нашим, так эти еще и заявят, что у фрицев оружие отбили, у нас только пулеметов три штуки.

– Игорь, ты ведь не хочешь к нашим выходить? – спросил меня Толя, когда мы двигались колонной и появилась возможность поговорить.

– Скажем так, не больно рвусь.

– Я так и понял, – кивнул Черный, – беги, ты же сможешь, я знаю! Ты ведь давно говорил, что здесь ты пропадешь, что тебе хотелось бы пожить нормальной жизнью. Я тебя не понимал, признаю, но вот сейчас, кажется, начинаю.

– Ты чего, сержант, охренел? Вас же кончат сразу. Один я никуда не уйду.

Самое смешное, вышли мы уже через сутки. Оказалось, что со всеми нашими блужданиями и диверсиями мы совсем близко подошли к фронту. Это только в кино возвращающиеся из вражеского тыла бойцы с боем прорываются к своим. На деле же… Шли, шли и вдруг:

– Руки в гору, оружие на землю! – И откуда ни возьмись куча солдат, и даже два танка.

Генерала приняли как родного, пофиг, что он где-то месяц шлялся. А вот нам как-то сразу поплохело. Еще и сержант учудил.

– Сообщите командованию фронта, что вышли бойцы, которые по радио авиацию на мост наводили из тринадцатого склада. – Тут-то нами и занялись.

– А может, сразу в Москву позвонить, товарищу Сталину? – ехидно спросил какой-то петух, особист, что ли?

– Это было дело фронтового уровня, так что товарищ Сталин наверняка в курсе. Можете и ему сообщить…

Дальше нас немного помяли. Объясняли, что совсем дезертиры охренели, идут внаглую, да еще и именем великого вождя прикрываются. Про то, что мы вышли с оружием в руках, причем целым арсеналом, ни слова. У генерала, что нас взял в «плен», кстати, вообще оружие было через одного, пустые как барабаны шли. Так мы и попали.

Повезло нам в одном – к стенке не поставили. За это спасибо надо сказать как раз генералу. Как-то придя на наш допрос, как раз меня и допрашивали, тот попросил, чтобы нас отправили дальше, вдруг что ценное расскажем. Я только подтвердил его слова, сказав, что знаем мы очень много, ведь бывали везде, всю Белоруссию обежали.

По этапу мы попали в Воронеж. Тут еще был тыл. Местные следаки работали спокойнее, чем на фронте, видимо, не так и много у них было той работы.

– Итак, почему вы пошли на службу к врагу? – Но по десять раз один вопрос задавать они тоже умели.

– Гражданин следователь, ну, сколько можно? – я действительно уже задолбался отвечать одно и то же. Еще на первых допросах я нанес на их карты все расположения немецких войск, какие только знал. А память у меня такая же, как и зрение. Да еще ведь и при нас были карты, а кстати, не зажал ли их генерал, а то ведь, может, и оставил себе, вот нас и трясут.

– Что спрашивать, решать не тебе. Вопрос повторить?

– Да лучше просто забейте на хрен, все легче будет! – А я погляжу, как вы задолбаетесь меня плющить.

– Ну, зачем так грубо, есть и