Оказалось, Хелен обошла дом по периметру и встала ровно у той стены, за которой ютились дети. Найдя расшатанную доску, она вцепилась в нее мертвой хваткой и рванула на себя – молча. Никто из детей не заметил скрюченных пальцев, скользивших по дереву, ну а Регина и Итало и подавно не смогли, застыв бессмысленным караулом у входа. Только после того как в образовавшийся проем нырнула рука Хелен и ухватила Джованни, сына Регины и Итало, за волосы, стала ясна опасность. Она резко дернула рукой, крепко приложив Джованни о стену, выпустила – мальчик рухнул на пол и остался лежать неподвижно – и потянулась к другому ребенку. Поняв, что проем ей маловат, она принялась расшатывать вторую доску – справа от той, что уже была сорвана. Она намеревалась войти любой ценой.
Однако прежде, чем она смогла вытащить эту вторую доску, Итало и Регина вбежали в комнату. Вид сына, лежащего бесформенной грудой на полу, поверг их в ужас, и они бросились к тому месту, где Хелен готовилась вот-вот прорваться, в спешке сбив с ног кого-то из чад. Хелен попыталась увернуться, но ловкости ей не хватило – молоток и сковорода обрушились ей на руку. Ее кости затрещали, ломаясь, одна из них пропорола бледную кожу, пустив наружу черную кровь. Итало остановился и схватил Джованни за рубашку, чтобы вытащить его из-под удара, но Регина продолжала колотить Хелен по руке. Когда Итало рассказал об инциденте Райнеру следующим утром, он был явно расстроен такой яростью своей жены: к тому времени, как Регина взяла передышку, Хелен вытягивала наружу уже не столько руку, сколько отбивную из человечины.
– Ну что, что ты мне скажешь теперь? – крикнула Регина, стукнув для острастки о стену.
Хелен не стала отвечать, и Регина наконец-то бросила сковородку. Она обернулась к Джованни – тот лежал без сознания, но явно был жив. Итало пошел проверить обстановку снаружи, не без кошек, скребущих на душе. Хелен, как оказалось, ушла. Итало пошел по следу из крови и грязи, но тот вскоре оборвался, будто Хелен испарилась.
В тот вечер Итало слишком вымотался, чтобы искать Райнера, и ему было страшно оставлять семью без присмотра. Он не понимал, почему умершей Хелен так сильно хотелось заполучить детей обратно, но раз она дерзнула на вторую попытку, значит, быть и третьей. Всю ночь он просидел в кресле, поставленном у дверей в детскую, зажав молоток в руке. На следующее утро он не пошел на работу до тех пор, пока дети не отправились в школу. Он был измучен и напуган, а для каменотеса это плохой набор инструментов. Дважды он был на грани того, чтобы серьезно пораниться. Райнера он, само собой, видел, но повстречаться с ним у Итало получилось только после обеда. Райнер догадывался, что что-то произошло; пока они ели бутерброды, приготовленные женами, он внимательно слушал рассказ друга. Когда Итало выложил все до последнего, Райнер заметил:
– Ты был чертовски смел.
Итало пожал плечами – мол, любой бы так поступил.
– Она все еще на свободе. И когда-нибудь вернется. Почему ей так нужны эти дети? Что она от них хочет?
– Не знаю, – ответил Райнер. – Может, в ней все еще сильна материнская любовь к ним.
– Ты сам-то в это веришь? – усомнился Итало.
– Нет, – признался Райнер. – Не особо. Лучше будет беречь детей от нее пока.
– Само собой.
– Знаешь, у меня есть кое-какие… научные труды, которые могут нам быть полезны. Вчера вечером я вычитал, что можно предпринять в нашем случае. Посмотрим…
Итало не успел расспросить о том, что Райнер узнал, подробнее – пришло время идти обратно на стройку. По дороге домой ему тоже не светило ничего узнать – когда объявили конец смены, к Райнеру подбежала дочка Гретхен. Итало услышал, как она что-то объясняла отцу, что-то насчет Лотти, и после ее слов Райнер отправился домой прямо-таки бегом. Пока Гретхен не умчалась следом, Итало поймал ее за руку и спросил:
– Что такое?
– Не знаю! – сказала она. – Что-то случилось с моей сестрой. Мама сказала, что она повстречалась с мертвой женщиной. Сейчас она спит… и никак не может проснуться!
XIИ действительно, Лотти не посчастливилось столкнуться с Хелен. Роковая встреча имела место на рабочем месте Лотти, в лагерной пекарне. В последнее время ей было все труднее держать себя в руках – ничего удивительного, если учитывать все те странные события, что творились кругом. Как правило, работа в пекарне ей нравилась. Она не требовала больших умственных затрат, но в этом и крылось ее очарование. Вместо того чтобы сидеть за столом дни напролет, копаясь в старых томах в поисках ответов на непонятные вопросы, как любил делать отец, Лотти занималась чем-то куда более существенным. Нужно было смешать необходимые ингредиенты, разогреть их в духовке и через час-два лицезреть готовый результат, которым кто-то набьет живот по дороге домой с работы. Осознавая такого рода важность своего труда, Лотти радовалась – по крайней мере, в хорошие дни.
Для Лотти важно было даже не столько удовольствие от работы, сколько уверенность в самой работе, в ее наличии. В то время девушки – особенно из благородных семей – должны были оставаться дома и осваивать игру на фортепиано. Если бы Шмидты остались на родине, Лотти, скорее всего, украшала бы гостиную своих родителей, пока не стала бы невестой на выданье. Даже если бы она настояла на работе, Райнер подыскал бы ей что-то подходящее для дочери профессора. Например, сделал бы своей помощницей и выдавал бы достаточно денег для того, чтобы поддерживать иллюзию, что от нее есть хоть какой-то прок.
Но переезд в Америку все изменил. Лотти стала работать в тетиной пекарне в Бронксе – таковы были условия, да и Райнеру с Кларой очень уж помогли бы еще одни руки в борьбе с нуждой. Уже заимев какой-никакой опыт и надавив на то, что семья еще не вернула себе старое положение в обществе, Лотти с легкостью убедила Клару и Райнера, что она принесет куда больше пользы, работая в пекарне лагеря, а не просиживая день за днем в школе. Райнера ее выбор огорчил, но польза от работы Лотти для семьи была неоспорима. Клара поддержала дочь, и они
