– Отзови, – тихо, очень спокойно и властно. Сила разливалась вокруг него. Вряд ли слуга догадывался об этом, но все здесь буквально трепетало, ждало приказа или просьбы. Даже у него, Хозяина, внутри все холодело и замирало.

Время растянулось неимоверно, а потом схлопнулось. Слуга швырнул что-то под ноги оболочке, и та загорелась.

«Огниво!» – само пришло в голову название камня. Подобных много на пепелищах, однако нужны немалая ловкость и везение, чтобы добыть его.

Оболочка заполыхала вместе с принесенным: с едой!

– Нэ… ет! – Он даже не удивился тому, что произнес. Восклицание вырвалось само, словно так и надо.

Все затопила одна-единственная мысль:

«Это была еда. Это можно есть… было… можно… это».

И словно гром средь ясного неба, хотя когда оно было таковым в последний раз, уже и не припомнить:

– Так ты не разучился говорить?..

А что он делал все время?! Разве молчал?..

– Йа оворил… – нелепые, коверкающие чистую грамотную речь звуки. Он открывал рот, проходило какое-то время, пока он вспоминал, что этого мало и необходимо еще и шевелить языком. Язык двигался медленно и неохотно, из-за него проглатывались и искажались отдельные буквы.

Слуга терпеливо ждал и хмурился. Плюющуюся огнем палку он держал по направлению к земле, но не возникало сомнений: вскинет, как только захочет. Желание пристрелить он пока держал под контролем, но долго ли так продлится? «Пристрелить?..» Да, кажется, называется именно так.

– Я не слышал.

«Разумеется! Ты слуга, а я Хозяин» – выкрик так и остался мысленным.

Надо сосредоточиться, надо потянуться и погладить эту спираль. Надо… но еды нет, а потому отсутствуют и силы. Она сгорела… Все сгорело.

Камень под ногами почему-то начал приближаться. Чудом удалось подставить руки, чтобы не получить по носу. В ладони тотчас вгрызлась мелкая каменная крошка. Но лицу было бы много хуже… наверное.

– Есть… еда… хочу…

– Что?

Слуга научился слышать или Хозяин – говорить?.. Не важно. Все не важно. Глаза закрывались…

Денис со вскриком сел на кровати. Давно его не преследовал сон о знакомстве с Вороном. Да еще в новой вариации: со звуками, вкусом и запахами.

Он встал, дошел до окна и распахнул его настежь, впуская в комнату ночной прохладный ветер. В небе висел тонкий серп серебристого месяца, а звезды сияли алмазной крошкой, рассыпанной по темно-синему бархату.

Окно он закрыл, когда челюсти стали постукивать друг о друга. Досматривать сон не хотелось, но от Дениса вряд ли зависело хоть что-то. Единственный вопрос: выйдут ли они из города благополучно, как в реальности, или Дениса посетит его давний кошмар?

В горло текло что-то обжигающее и сладкое, скорее, даже приторное. Он медленно открыл глаза. Слуга держал его за плечи, вливал в рот…

– Чай. Сладкий.

А ведь он вспоминал о чаинках совсем недавно…

– Напиток такой. Не помнишь?

Слуга говорил коротко. Каждую фразу он выделял интонационно и делал длинные паузы между словами. Это начинало раздражать: он не больной, в конце концов!

– А по… эсть нет… у вас? – Язык заплетался и едва ворочался, но в общем и целом говорить так, чтобы быть понятым, получалось. А вот прикоснуться к спирали – нет, только купаться в невидимом для слуги темном сиянии. Оно окружало, словно вода, дрожью прокатывалось по коже. От невесомых прикосновений чужой мощи захватывало дух, от понимания того, что никогда не встречал ничего подобного, кружило голову.

Слуга помог сесть, дошел до своей сумы… сумки… рюкзака – да, кажется, это холщовое приспособление называлось именно так, и достал «еду». Как звался панцирь с требухой внутри и квадрат преснятины, вспомнить никак не удавалось. Да и не важно это было. Главное – вкусно и неголодно.

После еды потянуло в сон. Вот только всем известно, что спать здесь нельзя. Нужно найти укромное место – ни в коем случае не под открытым небом – и выставить ловушки, обязательно сработавшие бы при чьем-либо приближении. Он пока не полагался на истинное зрение и потому не утратил слуха. Сколько раз грохот жестяных контейнеров, поставленных друг на друга и упавших при чьем-либо приближении, спасал его от смерти! Ловушку могло бы заставить сработать и хаотичное движение воздуха, вот только такого здесь и быть не могло.

«Наверняка говорить через звуки со слугой удалось из-за ущербности, по причине которой Свет все никак не мог забрать меня себе», – подумал он, засыпая. Однако стоило закрыть глаза, как его ударили по плечу.

– В Зоне нельзя спать. Особенно на открытом месте, как это.

– Й… я… а зна-ю.

Насчет просматриваемого места слуга оказался вполне прав. Впрочем, невелика истина для тех, кто сумел здесь выжить. Сейчас точно никто не следил из-за угла, не подбирался, не стремился съесть, у лилового спрутика в подвале они тоже не вызывали интереса. Беспокоило только малиновое облако, но оно висело далеко – над безжизненными лианами проводов.

– Почему ты с?.. – Хозяина не трогают ходячие и ползающие, как и стоящие, к самым зловредным из которых он и сам не подойдет.

– Зона она такая… – ответил слуга на совершенно иной вопрос, чем тот, который пытался произнести не повинующийся язык, – подкрадется, когда меньше всего ожидать будешь.

– Зона?.. – Он нахмурился.

Наверное, слуга имел в виду вон ту лужу? Она действительно умела подкрадываться, но лишь потому, что двигалась медленно: глазом не уловить. Смотришь – стоит на месте. Зазевался – переместилась. Но это же можно заметить, следует лишь постоянно быть начеку.

Кажется, последнее он умудрился произнести вслух. Потому как слуга вдруг посмотрел пристально и спросил:

– А ты можешь видеть?

– Конечно! – Что за дурацкие вопросы? Он даже оскорбился.

– И давно?

Он пожал плечами.

– Хорошо, – почему-то похвалил слуга. – Умница.

Странно. Из-за разговора потерялась сосредоточенность, и он почти проглядел, как нахальный назгул вылез из пещеры и поцокал вниз по стене по направлению к слуге. У того, похоже, тоже подбор слов отнимал много сил. Не услышать стука по камню маленьких лапок – верх недальновидности, да и невозможно.

– Назгул!

– Что?

– Подходит…

– Я пока понял лишь одно. Ты читал Толкина, – непонятно проговорил слуга.

– Да отойди же! – Он сам протянул руку, схватил опешившего от подобной фамильярности слугу и отшвырнул прочь. Это удалось довольно легко. Тот был длинный, взрослый, но не особенно тяжелый.

– Паук… – пробормотал слуга. – Фосфоресцирующий. В сиреневенькую крапинку. Прелесть какая! Куснет – и стану я… плесенью.

– Назгулы не кусают! – Он удивился подобной непонятливости. – Они забираются под одежду и пьют силы.

– Как клопы – кровь. Надо же, стоило заявиться в новую Зону, чтобы обнаружить пауков, ставших клопами, – сказал слуга с непонятной интонацией в голосе: то ли с досадой, то ли с иронией, хотя он вроде и не злился, и не смеялся. – За диссертацию сесть, что ли?.. Изучал я когда-то биологию в местном университете…

Слуга принялся нести какую-то околесицу. Похоже, говорить и мыслить одновременно у него не получалось,