Ису приглянулась полянка напротив двух статуй, изображающих влюбленных парня и девушку, катающихся на качелях. Пока я дивилась, с каким мастерством скульптор передал эмоции влюбленных, князь успел расстелить одеяло и разложить продукты. Их оказалось немного. Два куска торта, гроздь винограда, фляжка с вином и бокалы.

Кажется, мужчина в самом деле хотел поговорить, а пикник лишь предлог, чтобы наконец-то остаться наедине.

— Не боишься здесь находиться? Заговорщик ведь на свободе и считает, что мы ничего не подозреваем. А ты сейчас отличная мишень. Кто угодно может спрятаться в кустах и выстрелить. — Вопреки собственным словам посмотрела я не по сторонам, а на небо.

Ис не обманул, ночь выдалась на удивление звездной. Светила сияли и перемигивались, будто общаясь между собой. Молодой, только-только родившийся месяц и вовсе казался едва заметным. Того и гляди растает и осыплется на землю серебряной пылью.

Помня о нелюбви Иса к луне, я покосилась на мужчину, но в его позе не чувствовалось напряжения. Напротив, он выглядел необычайно расслабленным и умиротворенным.

— Тем хуже для него. Потому что я слишком долго ждал этой минуты и сильно разозлюсь, если мне помешают. Князь зло усмехнулся.

— Призраки редко испытывают злость. Уж скорее их гложет тоска. — Я решила, что если на нас нападут, то хотя бы встречу опасность сытой, и потянулась за пирогом.

— Риш, ты можешь пару минут не говорить о заговоре и покушениях? — раздраженно поинтересовался Ис.

— Могу. — Пришлось со вздохом вернуть пирог обратно и взглянуть в лицо князю. — Только не понимаю, о чем тогда ты хочешь поговорить и зачем позвал меня сюда.

— В самом деле не понимаешь? — окинув меня долгим взглядом, каким-то глухим голосом уточнил мужчина.

— Да, в самом деле. — В воздухе запахло клубничной начинкой, и желудок жалобно, но совершенно неуместно заурчал. — Ис, как ни стыдно признаваться, но я не сильна в интригах. И понятия не имею, каких поступков ты от меня ждешь. Не отрицаю, у тебя есть причины сердиться за тот визит в библиотеку, мне не стоило поступать подобным образом. Но говорить на эту тему ты не хочешь, а оправдываться я не собираюсь. Если ты меня позвал, попробую предположить, что я прощена. Вот только у меня по-прежнему нет вариантов, как вести себя дальше.

— Не представляю, до чего я тебя довел, если ты так просто признаешься в собственной растерянности. — В глазах Иса отразилась грусть. — Риш, я ни одного дня не злился на тебя, и прощать тебя не за что.

— А как же тот разнос, который ты устроил при библиотекаре? Да и потом тебя нельзя было назвать образцом дружелюбия, — хмыкнула я.

— Нужно же мне было поддержать репутацию и изобразить жестокого князя, строго карающего за малейшие провинности! Слухи потом бывают такими забавными. — Он улыбнулся своим воспоминаниям. — А злился я на себя. За тебя я испугался.

— Испугался? — В первый момент мне показалось, что я ослышалась.

— Некоторые мои тайны опасны. Причем в первую очередь для тех, кто меня окружает, — став серьезным, негромко произнес Ис. — В моей жизни осталось слишком мало близких людей, и я не могу позволить вам рисковать.

От того, каким тоном князь это сказал и каким взглядом при этом смотрел, у меня перехватило дыхание. Причем я даже не могла понять, что сильнее выбивает меня из колеи: то, что Ис признал существование секретов, или то, что счел меня входящей в круг близких людей.

— Например, тайна, как тебе удалось спастись от кабана и зацепиться за ветку? — Говорить о чувствах было неловко, и машинально я постаралась перевести разговор на более привычную тему.

— В том числе, — отнекиваться князь не стал, просто кивнул, соглашаясь с моими словами. — Риш, просто пообещай, что не будешь даже пытаться разобраться в моих секретах.

— Я же ведьма, мое честное слово мало чего стоит. — И вновь оказалось проще спрятаться за ехидной улыбкой. — А давать клятвы, которые не смогу сдержать… если ты просишь, я не стану целенаправленно искать что-то, но в то же время не буду притворяться слепой, если какая-то тайна сама попадет в руки.

— Спасибо и на этом, — вздохнув, кивнул Ис.

На мгновение я задумалась, не лучше ли было бы соврать, но в итоге решила, что между нами и так достаточно недомолвок. Не стоит еще сильнее усугублять ситуацию.

Ис выглядел так, будто уже выкинул свою просьбу из головы, и мое нежелание играть по предложенным правилам ничуть его не расстроило. Наблюдая, как он с мечтательной улыбкой разливает вино по бокалам, я даже представила, что мы находимся на самом настоящем пикнике без всяких тайн и покушений.

— Ты знаешь, как называются эти сады? — Протянув мне бокал, мужчина отхлебнул из своего.

— Кошмар садовников? — Представив, какой скандал способен закатить Лайен из-за упавшего не в том месте листика или увядшего цветка, я неподдельно посочувствовала слугам. — Хотя свою работу они знают. Здесь так красиво.

— Это Сады Любви. — Сделав еще глоток, Ис отставил бокал и задумчиво взглянул на ветви деревьев, слабо шевелящиеся под ветерком. — Белый цвет символизирует нежные чувства и теплую привязанность, розовый — первую влюбленность и мечты о счастливом безоблачном будущем. Вишневый — цвет сводящей с ума страсти. Эти чувства пьянят сильнее самого дорогого вина.

— А красный? — видя, что князь не спешит продолжать, поторопила я.

— Трагическая любовь. Это цвет языков пламени, способных выжечь все вокруг, цвет холодных зимних закатов, цвет пролитой на дуэлях крови, — по-прежнему глядя куда-то перед собой, негромко произнес он.

Причем голос у него стал такой… чувственный, завораживающий, бархатистый. Я как-то никогда раньше не задумывалась, умеет ли Ис петь, но сейчас поняла, что песни в его исполнении были бы удивительными. Что говорить, если от простых слов меня пробрали мурашки.

— Что-то выбивается из контекста. Слишком грустно. На месте Лайена я бы придумала другое описание. — Я наморщила нос, делая вид, что никакие чувства меня не тревожат.

— А разве любовь не такая? Разве она не опаляет, не сводит с ума, вынуждая изнемогать от раздирающих противоречивых эмоций? — На этот раз Ис повернулся и теперь смотрел мне в лицо. — Любовь превращает нас в безумцев, это чувство сродни прогулке над пропастью, где один неверный шаг приводит к долгому падению без возможности вновь подняться на ноги.

— Никогда не задумывалась. — Я хотела сказать это небрежно, но язык прилип к нёбу, и вышло какое-то жалкое бормотание.

А еще в потемневших глазах Иса пылало пламя. Стоило поймать его взгляд, как я почувствовала, что лечу в ту самую пропасть.

Вот только страха совершенно не было. Вернее, никаких мыслей не было вообще. Заговорщики, обиды, тайны, все отступило на задний план. Сейчас даже неминуемое