– Мы тогда вообще шестерых потеряли, сами угодив в засаду. Если честно, то в какой-то момент я думала, что это мой последний бой.

– Кажется, тебе повезло.

– Да. Еще чуть в сторону, и я бы здесь не стояла. А так – вскользь по животу прошло, только бок насквозь проткнули шпагой.

Помолчав и продолжая гладить пугающую отметину, Саша спросил:

– Он мертв?

– Да, – ответила Постумия, прижимаясь к нему своим телом под жаркими струями. – Это последнее, что успел сделать их главарь перед смертью. А если ты будешь продолжать болтать, то тоже умрешь. – И после паузы добавила: – Разве что мучиться будешь меньше.

Остаток этого и весь следующий день слились в сознании Саши в сплошном наслаждении. Они прерывались только на еду и ополаскивание под душем. Ему просто доставляло огромное наслаждение быть рядом с той, чей образ согревал душу во время изматывающего плавания через холодные воды. Он мог подолгу вглядываться в ее бездонные глаза, находя неповторимое очарование в морщинках вокруг них, и говорить при этом самые нежные слова. Он снова изучал каждый кусочек ее сильного и отзывчивого тела, с нежностью гладя отметины, оставленные оружием давно умерших врагов. И все это время ни о чем не думал. Кроме накопившегося голода по телу Постумии, Сашины силы поддерживала настойка на золотом корне, фляжку с которой предусмотрительная женщина принесла с собой. Но даже эта безумная вакханалия в конце концов подошла к концу.

Утром третьего дня они оба лежали на мокрой от пота простыне, не в силах даже пошевелиться. Помывшись под душем, оделись и отправились к площадке с видом на долину, так как оба понимали, что нужна пауза. Постумии, судя по всему, сделали послабление по службе в силу особых обстоятельств, и все это время их никто не беспокоил.

Молчание затягивалось. Чувствовалось, что женщина хочет сказать что-то важное, но не знает, как начать разговор. Внимательно посмотрев ей в глаза, Саша спросил:

– Что-то изменилось?

– Да, – ответила она после небольшой паузы. – После того боя мне выдали большую премию, ведь именно я убила главаря. А по сумме заслуг сократили срок контракта.

– Это же здорово! – обрадовался Саша. – Сколько тебе осталось?

– Нисколько, – тихо ответила Постумия. – Я могла оставить службу еще в начале зимы, но ждала тебя.

Саша чувствовал, что здесь что-то не то. Тон, которым все было сказано, указывал на какие-то дополнительные факторы, не сулящие радости.

– Ты пойдешь ко мне на корабль? – спросил он в лоб.

Постумия долго смотрела вдаль. Саша видел ее красивое лицо сбоку и читал бурю противоречивых чувств, терзавших ее. Наконец она справилась с собой и, по-прежнему не глядя на него, ответила:

– Нет. – Саша стиснул челюсти. – Прости. Мне предложили учебу в академии жрецов. Авансом и без вступительных экзаменов.

Саша медленно выдохнул. Нет, мир не рушился на его глазах. Он даже не испытывал чувства, что его обманули. И все еще любил эту женщину, желая ей счастья и добра. Но вынести эту новость спокойно было трудно.

– Ты же плохо читаешь, – тихо сказал он.

– За этот год я многому научилась и читаю уже без запинки, – в тон ему тихо ответила Постумия. – Теперь книги – мои лучшие друзья. А еще меня здесь подтянули в арифметике, и я чувствую себя в силах продолжать учебу.

– А где школа?

– В Этоле. Это столица Глафиара.

– Я знаю. Кто тебя порекомендовал?

– Никто. После того как банду уничтожили, сюда приезжал ректор академии по каким-то своим делам и навещал меня, пока я лежала в лазарете. Мы много беседовали, и он сказал, что мои идеи заслуживают большего внимания, чем проповедь в сельском храме. Понимаешь! – воскликнула Постумия, неожиданно распаляясь и поворачиваясь к Саше лицом. – Сам ректор лучшей академии во всей Элое сказал мне, никому не известной наемнице, что мои идеи важны и интересны! Только их надо отшлифовать и систематизировать. А для этого нужно получить образование и еще многому научиться. Я смогу рассказать людям, что одно только наслаждение и безудержная погоня за ним ведут в никуда. Если до сих пор я утверждала справедливость на земле только своей шпагой, то теперь это можно будет делать словами и с гораздо большим размахом!

Саша смотрел на нее и невольно любовался. Да, это был конец их романтической истории. И, скорее всего, он ее больше никогда не увидит. Но в этот момент ее лицо и глаза буквально светились изнутри. Сочетание внешней и внутренней красоты гипнотизировало его, и оторвать взгляд было попросту невозможно.

– Что? – спросила она, неожиданно смутившись.

– Я еще никогда не видел таких красивых женщин, – тихо сказал Саша. – И дело не в чертах лица, а в том свете, который ты излучаешь. Мне очень больно осознавать, что мы, имея возможность быть вместе, вынуждены разлучиться. Но кто я такой, чтобы запереть этот свет в маленькой вонючей каюте своего убогого корабля…

– Саша, что ты такое говоришь? – воскликнула Постумия, беря его лицо в ладони и заглядывая в глаза. – Год назад ты ушел отсюда пешком, не имея ни гроша в кармане. А теперь у тебя собственный корабль, способный пересечь зимний океан. И дело даже не в корабле, а в тебе, отважившемся на такое и вернувшемся. И я ни секунды не сомневаюсь, что еще через год у тебя будет большой корабль, капитанскую каюту которого ни у кого не повернется язык назвать вонючей. И неужели ты думаешь, что меня останавливает такая мелочь, как тесная каюта и опасности плавания? Меня, ночевавшую в заснеженной тайге в землях габалов, по нескольку дней блуждавшую в болотах среди туч комаров, годами спавшую в палатках? Но я не могу отказаться от своего призвания. Если я сейчас уйду с тобой, то мысли о том, от чего я отказалась, отравят сперва мою жизнь, а потом и твою. Только второго такого шанса у меня уже не будет. И я просто превращусь в очередного мрачного головореза из твоей команды, как эта одноглазая дылда, которая тебя сопровождает.

Повинуясь внезапному порыву, Саша обхватил Постумию за бритый затылок и закрыл ее губы нежным поцелуем. Они долго так стояли, не в силах оторваться друг от друга. А когда наконец Саша отстранился, то спокойным и уверенным голосом произнес:

– Все правильно. Это твой путь, который лишь на короткое мгновение пересекся с моим. Дальше каждый пойдет сам, сохранив в сердце память о светлых днях, проведенных вместе, и об испытанном счастье. Надеюсь, что я останусь для тебя не только хорошим любовником, скрасившим серые будни службы.

– Нет, не только. Если бы не ты, я бы не додумалась до тех мыслей, которые так поразили ректора.

– Надо же, как интересно, – с печальной усмешкой сказал Саша. – Я, больше всего на свете желая