В рубке-бункере, разделённом консолями и силовыми шпангоутами, располагались кресла-модули, укреплённые в половых нишах вокруг колонны информационного контроля таким образом, что все видели друг друга и капитана. Всего модулей было пять.
Так как при конструировании корабля с крякгеном никто не знал, как будет влиять на людей прыжок в «трещину пространства» и выход из неё, кресла создавались как своеобразные реанимационные комплексы и напоминали сложные «соты» с прозрачными колпаками. При необходимости каждое из них выстреливалось наружу и могло поддерживать космонавта сутки без внешней энергоподпитки.
Обнимающий рубку технический слой делился на модули, всего их было двенадцать, и в каждом из них могли расположиться по двое пассажиров или технических специалистов разного назначения. Кресла и для них были выполнены как камеры защиты, хотя и без коммуникационно-навигационного оборудования. Только командир особой группы имел возможность вмешаться в работу экипажа, управляя всеми системами корабля после включения особого протокола «экстремального выживания», которому обязан был подчиняться и капитан корабля, и его компьютер, названный Егорычем.
Денис после знакомства с «Енисеем» поинтересовался у Верника, почему кванком корабля получил такое забавное имя, и полковник ответил:
– Воспитатель-программист кванкома – Егор Селезнёв, вот ему и дали имя Егорыч. Сначала хотели назвать по фамилии – Селезень.
Денис улыбнулся. Нынешние квантовые компьютеры, интеллект которых зачастую превышал человеческий (способность производить сверхскоростные вычисления не в счёт), буквально выращивались как кристаллы и воспитывались программистами, нередко перенимая их манеру общения. Для последних они, по сути, являлись детьми.
Экипаж скрылся в рубке.
Денис и Анатолий Тихонов начали было устраиваться в своём рабочем модуле, когда к ним неожиданно вышла Аурика, одетая как и все члены экспедиции в серебристый компенсационный костюм, называемый на жаргоне косменов «кокосом».
– Майор, выйдем на минутку.
Денис уловил косой усмешливый взгляд Анатолия, но удивление скрыл.
Они вышли в кольцевой коридор, опоясывающий модули технического отсека.
– Идёмте в вашу каюту.
Денис молча повиновался.
Дошли до бытового слоя, дверь отсека скользнула в пол, не дожидаясь команды людей, закрылась за ними. Так же точно открылась дверь каюты Дениса.
Каюта представляла собой стандартный узел жизнеобеспечения со всеми удобствами: куб со стороной в три метра. В нём имелось всё необходимое для проживания человека, включая запас пищи и воды, киб-акиваторы, медицинский сканер и компьютерное сопровождение.
– Слушаю вас, товарищ полковник, – проговорил Денис официальным тоном.
– Денис Ерофеевич, давайте договоримся, – сказала женщина не менее официально. – Что было в Крыму – осталось за бортом корабля.
– Так ничего и не было, – озадаченно пожал он плечами.
– Иногда вы проявляете ко мне… – она прикусила губу, поискала слово, – не совсем здоровый интерес.
– Почему? Здоровый.
Глаза Ветровой похолодели, голос приобрёл металлический оттенок.
– Майор, мне не до шуток. Сантиментов на борту фрегата я не допущу.
Для женщин нет такой проблемы, какую они не могли бы создать, вспомнил Денис чью-то шутку.
– Я вас понял, товарищ полковник.
– Вот и отлично. – Аурика шагнула к двери.
– Но вы не откажетесь от приглашения, когда мы вернёмся? – в спину ей сказал Денис.
Показалось, что она приостановилась.
– Зависит не от меня, – прилетел ответ.
Дверь закрылась.
– Ну, и что ты думаешь? – спросил Денис неизвестно кого.
– Все параметры жизнеобеспечения в норме, – ответил компьютер каюты мягким баритоном, посчитав, что вопрос предназначен ему.
* * *Луна в кормовых камерах превратилась в серебряный диск, и голос Аурики возвестил пассажирам:
– Переходим на кряк-ход!
– Интересно, это очень больно или нет? – спросил Анатолий на личной волне.
Они уже «запаковались» в своих креслах-ульях и теперь зависели от тех, кто пилотирует корабль.
– Скорее, мы ничего не почувствуем, – успокоил его Денис.
– Из ума не выживем?
– Не для того он нам дан, чтобы из него выживать. – Денис подумал и добавил: – Да и не у всех он есть.
– Это ты о ком?
– О себе.
– Тогда ладно.
Темнота упала на глаза космонавтов внезапно, словно в защитной капсуле отключили свет и все системы коммуникации. Денис почувствовал, что летит в жидкую темноту… и всплыл из этой странной темноты на свет божий.
– Давление сто восемьдесят на девяносто, пульс семьдесят, температура тридцать семь, – пробился в уши голосок медицинского контролёра. – Рекомендую нэви.
– Не надо, – отказался Денис.
Словечко «нэви» означало инъекцию успокоительного.
Перед глазами открылась космическая бездна: кванком корабля включил пассажирам внешний обзор. Звёзды окружали корабль сияющей пылью, многие из них кололи глаза лучами, одна была намного крупнее остальных – Солнце. В поле зрения слева вплыл шарик красновато-жёлтого цвета.
– Вышли на орбиту Марса, – прошелестел в наушниках голос капитана корабля. – Час на КФ[14]. Покидать промокапсулы не рекомендуется.
О том, как чувствуют себя после провала в «трещину» пассажиры, Аурика не спросила. Впрочем, Егорыч, наверное, уже поделился с ней состоянием всех людей на борту.
– Я думал, будет хуже, – со вздохом облегчения признался Анатолий.
Денис промолчал. Как и помощник, он тоже первый раз путешествовал в космическом аппарате, использующем технологии «разрыва пространства», и тоже готовился к неприятным ощущениям, не раз описываемым писателями прошлых эпох, но всё оказалось прозаичней и терпимей.
Марс сместился правее: «Енисей» корректировал своё положение в пространстве, нацеливаясь на радиант созвездия Стрельца. До красной планеты было около миллиона километров, и Денис подумал, что корабль мог выйти и рядом с ним, и даже внутри планеты, что повлекло бы нехорошие последствия. Но потом
