Мы преодолевали мили за милями, через проходы столь узкие, что приходилось опускать мои носилки на землю и толкать по камням, а также через проходы столь высокие и широкие, что туда бы влезли десять тележек с сеном. Не знаю, как долго мы шли. Под землей не существовало таких понятий, как день и ночь.
Мал оправился раньше меня и хромал рядом с носилками. Он получил травмы, когда туннель обрушился, но гриши его вылечили. А вот то, что я пережила, то, что я приняла – они исцелить не могли.
В какой-то момент мы остановились в пещере, полной свисающих сталактитов. Я услышала, как один из моих носильщиков назвал ее Пастью червя. Когда меня опустили, Мал тут же оказался рядом, и с его помощью мне удалось сесть, опираясь на стену пещеры. Даже от этого незначительного движения у меня закружилась голова, и когда Мал прижал рукав к моему носу, я увидела кровь.
– Насколько все плохо? – поинтересовалась я.
– У тебя бывали времена и получше, – признал он. – Пилигримы упоминали некий Белый собор. Подозреваю, туда мы и направляемся.
– Они доставят меня к Апрату.
Мал оглядел пещеру.
– Вот как он сбежал из Большого дворца после переворота. Как ему удавалось так долго избегать поимки.
– И как он появился и исчез с вечеринки. Усадьба находилась рядом с монастырем Санкты-Елизаветы, помнишь? Тамара привела меня прямо к нему, а затем позволила ему сбежать. – Я услышала горечь в своем слабом голосе.
Мало-помалу мой одурманенный разум складывал кусочки головоломки воедино. Только близнецы знали о вечеринке, и они подстроили нам встречу с Апратом. Они уже находились среди паломников в то утро, когда я чуть не спровоцировала мятеж, когда наблюдала за рассветом вместе с верующими. Поэтому они так быстро меня нашли. Как только Тамара почувствовала опасность, то тут же исчезла из «Орлиного гнезда». Я знала, что близнецы и их солнечные воины единственная причина, по которой мы с гришами выжили, но их вранье все равно ранило мою душу.
– Как все остальные?
Мал посмотрел на побитую группу гришей, сидящую в тени.
– Они знают об окове, – ответил он. – И они напуганы.
– А о жар-птице?
Парень покачал головой.
– Вряд ли.
– Скоро я им расскажу.
– Сергей не в лучшей форме, – продолжил он. – Кажется, он все еще в шоке. Остальные держатся.
– А Женя?
– Они с Давидом идут в конце группы. Она не может быстро передвигаться. – Пауза. – Пилигримы зовут ее Сокрушенной.
– Мне нужно поговорить с Толей и Тамарой.
– Тебе нужен отдых.
– Сейчас же. Пожалуйста.
Мал встал, но замешкался. Когда он снова заговорил, его голос звучал хрипло.
– Тебе стоило предупредить меня о своем замысле.
Я отвернулась. Расстояние между нами увеличилось еще больше. «Я пыталась освободить тебя, Мал. От Дарклинга. От себя».
– А тебе стоило позволить мне прикончить его, – сказала я. – И дать мне умереть.
Когда я услышала, что он удаляется, я опустила голову. Дыхание выходило из меня короткими рывками. Набравшись сил, я подняла глаза и увидела перед собой стоящих на коленях близнецов с опущенными головами.
– Взгляните на меня.
Они повиновались. Рукава Толи были закатаны, и я увидела, что его огромные предплечья украшены солнцами.
– Почему вы просто не рассказали мне?
– Тогда ты бы ни за что не подпустила нас так близко к себе, – ответила Тамара.
Ее правда. Я и сейчас не знала, что о них думать.
– Если вы считаете меня святой, почему не дали умереть в часовне? Что, если этому суждено было стать моим мученичеством?
– Тогда ты бы погибла, – без промедлений ответил Толя. – Мы бы не успели найти тебя среди обломков, чтобы вернуть к жизни.
– Но вы позволили Малу вернуться за мной. Хотя дали клятву.
– Он сбежал, – ответила Тамара.
Я вздернула бровь. День, когда Мал вырвется из хватки Толи, и в самом деле станет днем чудес.
Великан повесил голову, и его широкие плечи затряслись.
– Прости меня, – сказал он. – Я не мог удержать его от тебя.
Я вздохнула. Вот тебе и священный воин.
– Вы служите мне?
– Да, – дружно произнесли они.
– Не священнику?
– Мы служим тебе, – свирепо ответил Толя.
– Что ж, посмотрим, – пробормотала я и взмахнула рукой, давая знак, что они могут идти. Близнецы встали, но я позвала их обратно. – Некоторые пилигримы начали звать Женю Сокрушенной. Первое и последнее предупреждение. Если они еще хоть раз произнесут это слово, отрежьте им языки.
Они даже не моргнули. Лишь поклонились и ушли.
* * *Белый собор оказался пещерой из алебастрового кварца, да такой широкой, что она могла бы вместить город в свои сияющие глубины цвета слоновой кости. Стены были влажные и поросли грибами, соляными лилиями и поганками в форме звезд. Храм находился глубоко под Равкой, где-то к северу от столицы.
Я хотела встретить священника стоя, поэтому крепко схватилась за руку Мала, пока нас вели на встречу, пытаясь скрыть дрожь в теле и то, сколько сил я затрачивала, чтобы держаться прямо.
– Санкта-Алина, – сказал Апрат. – Наконец-то ты к нам пришла.
Затем он упал на колени в своей потрепанной коричневой робе. Поцеловал мою руку, подол кафтана. Обратился к собравшимся в центре пещеры тысячам верующих. Когда он говорил, казалось, сам воздух дрожал:
– Мы восстанем, чтобы создать новую Равку! – взревел священник. – Страну, свободную от тиранов и королей! Мы поднимемся из-под земли и отгоним тени праведной волной!
Пилигримы внизу начали воспевать мое имя. Санкта-Алина.
В скале были вырезаны ниши, сиявшие слоновой костью и мерцавшие серебряными жилами. Мал помог мне дойти до моих покоев, заставил съесть пару ложек сладкой гороховой каши и принес мне кувшин свежей воды, чтобы наполнить тазик. В камне было вставлено зеркало, и я вскрикнула, увидев себя. Тяжелый кувшин разбился об пол. Моя бледная кожа обтягивала выступающие кости. Глаза зияли в синюшных впадинах. Волосы стали ломкими и белыми, как снег.
Я коснулась пальцами стекла. Мал встретился со мной взглядом в отражении.
– Нужно было предупредить тебя.
– Я похожа на чудовище.
– Нет, скорее, на хитку.
– Древесные духи питаются младенцами!
– Только когда голодны, – усмехнулся парень.
Я попыталась улыбнуться, ухватиться за этот проблеск теплоты между нами. Но вдруг заметила, как далеко от меня он стоит, убрав руки за спину, словно страж на смене. Мал не понял причину моих слез.
– Ты пойдешь на поправку, – сказал он. – Когда начнешь использовать силу.
– Конечно, – ответила я, отворачиваясь от зеркала и чувствуя боль и усталость всем своим естеством.
Я замешкалась и многозначительно покосилась на людей Апрата, расставленных у дверей в комнату. Мал подошел ближе. Мне хотелось прижаться щекой к его груди, спрятаться в его объятиях, послушать уверенное, человеческое биение его сердца. Но нет.
Вместо этого я тихо заговорила, едва шевеля губами:
– Я пыталась. Что-то не так.
Он нахмурился.
– Ты не можешь призвать солнце? – нерешительно переспросил он.
