– Моя сила принадлежит тебе, – прошептала я.
В его глазах читались восторг и ликование, когда он прильнул к моим губам. Стоило нашим ртам соприкоснуться, как связь между нами открылась. В тех видениях, когда он приходил ко мне в виде тени, Дарклинг касался меня совершенно иначе. Но сейчас все происходило наяву, и я чувствовала, что могу утонуть в его поцелуе.
По мне текло могущество оленя, его крепкое сердце билось в наших телах – жизнь, которую он забрал; жизнь, которую я пыталась спасти. Но я также почувствовала силу Дарклинга, силу Черного Еретика, силу Каньона.
«Подобное притягивает подобное». Я ощущала ее, когда «Колибри» летела над Неморем, но слишком боялась принять ее. На сей раз я не противилась. Отпустила все свои страхи, вину, стыд. Внутри меня жила тьма. Дарклинг поселил ее там, и больше я не стану этого отрицать. Волькры, ничегои, все они – мои монстры. И он – тоже мой монстр.
– Моя сила – твоя, – повторила я. Его объятия стали крепче. – А твоя – моя, – прошептала я у самых его губ.
Моя. Слово пульсировало в моем теле, в нас двоих.
Теневые солдаты искажались и крутились.
Я вспомнила заснеженную поляну, каково это было, когда Дарклинг надел на меня ошейник и захватил контроль над моей силой. Мысленно потянула за нить между нами.
Он отпрянул.
– Что ты делаешь?
Теперь я знала, почему он не собирался лично убивать морского хлыста, почему не хотел формировать вторую связь. Он боялся.
Моя.
Я пробила себе путь через узы, выкованные ошейником Морозова, и захватила силу Дарклинга.
Из него полилась тьма; угольные чернила из ладоней, вздымающиеся и ползущие, принимали очертания ничегои, формируя руки, голову, когти, крылья. Первая из моих скверн.
Дарклинг пытался отстраниться, но я вцепилась в него мертвой хваткой, призывая его силу, призывая тьму, как он однажды призывал мой свет.
Появилась еще одна тварь, и еще одна. Дарклинг взвыл, когда они вырвались из него. Я тоже это почувствовала – как сжималось мое сердце всякий раз, когда теневой солдат отрывал от меня маленький кусочек, забирая плату за свое создание.
– Остановись, – прохрипел Дарклинг.
Ничегои беспокойно закружили вокруг нас, стрекоча и жужжа, быстрее и быстрее. Одного за другим я приносила в мир своих темных воинов, и рядом с нами начала выстраиваться новая армия.
Дарклинг застонал, и я вторила ему. Мы оба едва не падали, но я не сдавалась.
– Ты нас убьешь! – воскликнул он.
– Да.
Ноги Дарклинга подогнулись, и мы рухнули на колени.
Это уже не Малая наука. Это магия, нечто древнее, творение в сердце мира. Ужасающее, безграничное. Неудивительно, что Дарклинг желал большего.
Мрак гудел и клацал, полчища саранчи, жуков и голодных мух щелкали лапками и хлопали крыльями. Ничегои колебались и переформировывались, кружась в безумном вихре, подпитываемым его гневом и моим торжеством.
Новое чудовище. И еще одно. Из носа Дарклинга потекла кровь. Комната закачалась, и я внезапно осознала, что бьюсь в конвульсиях. Я умирала, медленно, с каждым монстром, вырывавшимся на свободу.
«Еще чуть-чуть, – подумала я. – Еще парочку. Лишь столько, чтобы отправить его в другой мир прежде, чем уйти за ним следом».
– Алина! – словно издалека прозвучал крик Мала. Он оттягивал меня, пытался увести.
– Нет! – крикнула я. – Я должна закончить.
– Алина!
Мал взял меня за запястье, и по мне прошел удар тока. Через мглу крови и тени я увидела нечто прекрасное, словно через золотую дверь.
Он оторвал меня от Дарклинга, но не раньше, чем я призвала своих детей для заключительного увещания: «Обрушьте».
Дарклинг осел на пол. Чудища выстроились вокруг него в завихряющуюся черную колонну, а затем врезались в стены часовни, сотрясая маленькое здание до самого основания.
Мал подхватил меня на руки и побежал по проходу. Ничегои бились о стены часовни. На пол сыпались куски штукатурки. Синий купол закачался на сотрясавшихся стенах.
Мал промчался мимо алтаря и нырнул в проход. В нос ударил запах влажной почвы и плесени, смешиваясь со сладковатым благовонием часовни. Парень быстро нес меня дальше, пытаясь сбежать от катастрофы, которую я устроила.
Откуда-то издалека прозвучал оглушительный грохот – часовня обрушилась. Отдача с ревом пронеслась по проходу. Облако из грязи и обломков нагнало нас с силой встречной волны. Мал полетел вперед. Я кубарем выкатилась из его рук, и мир вокруг нас почернел.
* * *Первым делом я услышала низкое ворчание Толи. Я не могла говорить, не могла кричать. Все мои мысли занимала боль и неумолимый груз земли. Позже я узнала, что они трудились надо мной часами, вдыхая воздух в легкие, останавливая поток крови и пытаясь залечить тяжелые переломы костей.
Я то теряла сознание, то приходила в себя. Во рту пересохло, губы склеились. Похоже, я прикусила язык. Услышала, как Тамара раздает приказы:
– Завалите оставшуюся часть туннеля. Нужно убираться отсюда как можно дальше.
Мал.
Где он? Похоронен под обломками? Я не могла позволить им уйти без него. Заставила свои губы произнести его имя.
– Мал. – Слышали ли они меня? Даже мне мой голос казался каким-то приглушенным и неправильным.
– Ей больно. Может, отключим ее? – спросила Тамара.
– Не хочу рисковать. Вдруг у нее снова остановится сердце? – ответил Толя.
– Мал, – повторила я.
– Оставь проход в монастырь открытым, – обратилась к кому-то Тамара. – Если повезет, он подумает, что мы пошли туда.
Монастырь. Санкта-Елизавета. Сады рядом с усадьбой Грицких. Я не могла привести мысли в порядок. Попыталась вновь произнести имя Мала, но губы не повиновались. Боль становилась всепоглощающей. Что, если я потеряла его? Будь у меня силы, я бы закричала. Я бы воспротивилась. Вместо этого я погрузилась во тьму.
* * *Очнувшись, я почувствовала, что мир качается подо мной. Вспомнила, как проснулась на борту китобоя, и на секунду с ужасом заподозрила, что вновь нахожусь на корабле. Открыла глаза и увидела высоко над собой землю и скалы. Мы шли по огромной пещере. Я лежала на спине на каких-то носилках, которые несли на плечах двое мужчин.
За сознание приходилось бороться. Большую часть своей жизни я чувствовала себя слабой и больной, но еще никогда не испытывала подобной усталости. Я была шелухой – опустошенной, очищенной. Если бы ветер мог задувать так глубоко под землю, меня бы сдуло без следа.
Несмотря на то что каждая косточка и мышца моего тела заныли в знак протеста, мне удалось повернуть голову.
На соседних носилках лежал Мал, которого несли всего в паре шагов от меня. Он наблюдал за мной, словно давно ждал, когда я проснусь. Парень протянул руку.
Собравшись с силами, я протянула свою руку за край носилок. Когда наши пальцы соприкоснулись, я услышала всхлип и осознала, что плачу. Я рыдала от облегчения,
