ГИГАНТОМАХИИ, «войне с гигантами». Сотня представителей этого воинского племени (которые, как я уже говорил, не были такими уж высокими или исполинскими в современном смысле слова) родилась из Геи и крови оскопленного Урана. Возможно, та война была последней попыткой Геи вернуть себе власть над мирозданием. В некоторых источниках встречается пересечение или слияние этой войны с титаномахией. Однозначно же вот что: некий воинственный бунт против богов все-таки произошел, и возглавил его царь гигантов ЭВРИМЕДОН.

Мы не располагаем именами всех участников, но судьбы некоторых, самых могучих, были, несомненно, запечатлены. Мощнейший ЭНКЕЛАД (шумный) погребен Афиной под горой Этной, и из своего узилища он продолжает вулканически ворчать[248]. ПОЛИБОТА раздавили Нисиросом, частью острова Кос, которую Посейдон отломал и швырнул в гиганта[249]. ДАМИС (завоеватель) был убит в начале заварухи, но позднее обрел славу, когда его тело эксгумировал Хирон — разобрать на запчасти. Гефест опорожнил котел расплавленного железа на несчастного МИМАНТА (подражателя); КЛИТИЯ (знаменитого) поглотило пламя Гекатиного факела; СИКЕЯ преследовал по пятам Зевс, и от уничтожения его спасла Гея, превратив в тутовое дерево[250]. ГИППОЛИТ (попирающий коней) погиб от руки Гермеса — тот сжульничал, надев плащневидимку. Дионис убил ТИФЕЯ (испепелителя) своим священным тирсом.

Я читал об одном гиганте по имени АРИСТЕЙ (лучший)[251], избегшем войны, — его в обличье навозного жука спрятала мать Гея. Но как погибли ФООНТ (стремительный), ФОЙТИЙ (бесшабашный), МОЛИЙ, ЭМФИТ (укорененный) и невесть сколько еще сынов гигантова племени, насколько нам известно, не записано.

Как ни странно, один источник сообщает, как свирепый гигант ПОРФИРИОН (пурпурный) был убит Зевсом и Гераклом при попытке изнасиловать Геру, но тогда его смерть приходится на гораздо более поздний период на шкале времени, чем вся остальная гигантомахия. Как будто столь последовательный и основательный инструмент, как шкала времени, вообще применим к многогранному, калейдоскопичному и беспорядочному устройству греческого мифа.

Стопы и пяди

Как и мы, при измерении длин греки применяли стопы. Один пус (множественное число — подес) равнялся примерно пятнадцати или шестнадцати пальцам (дактила) и приблизительно совпадал с британским или американским футом. В одном плетре (ширина беговой дорожки) содержалось сто подес, шесть таких единиц составляли один стадий (длина беговой дорожки; из этого слова получается наше «стадион»), в миле восемь стадиев, и называлась эта мера милион. Всякая возня со ступнями — ортопеды, цефалоподы (головоногие), триподы и прочие — показывает, как увлекательно странствует буква «п», все чаще при движении на запад, как ни странно, превращаясь в «ф»: пус превратился в Fuss в немецком и в foot в английском. Pfennig, Pfeife и Pfeffer так и остались в современном немецком, а в английском превратились в penny, pipe и pepper (хотя fife у нас тоже есть)[252]. В начале XIX в. филолог Фридрих фон Шлегель первым заметил Великий фрикативный сдвиг, который позднее стал частью закона Гримма, названного в честь братьев Гримм, которые приложили нешуточные усилия и показали, как происхождение большинства языков Европы и Ближнего Востока можно отследить до Индии и единого воображаемого протоиндоевропейского предка.

Послесловие

Ниже я собрал кое-какие соображения о природе мифа и вкратце обрисовал некоторые источники, к которым прибегал, пока писал эту книгу.

Готов повторить не раз и не два, что никогда не ставил себе цель толковать или объяснять мифы — только пересказывать их. Чтобы добиться связного повествования, мне, конечно, пришлось немного поколдовать над временнóй шкалой. Моя версия «эпохи людей», например, отличается от хорошо известной Гесиодовой: так удалось отчетливее развести эпохи правления Кроноса и сотворения людей. Уж такой случился в Греции почти три тысячи лет назад всплеск историй, что наверняка одновременно происходили всевозможные события. Если кто-то поставит мне на вид, что я пересказал эти истории «неправильно», меня, думаю, оправдает то, что они, в конце концов, вымышленные. Играя с деталями, я делаю то же самое, что люди делали с мифами от начала времен. В этом смысле, мне кажется, я в меру сил помогаю сохранить их живыми.

Миф — легенда — религия

Во многом так же, как жемчужина вырастает вокруг песчинки, легенда выстраивается вокруг зерна истины. Легенда о Робине Гуде, например, судя по всему, восходит к подлинной исторической фигуре[253]. Вещество повествования, накапливающееся по мере того, как рассказ передают из поколения в поколение, приукрашенный и преувеличенный по ходу дела, на некоем этапе обретает свойства легенды. Ее часто записывают, поскольку само слово «легенда» восходит к герундию от латинского глагола legere, что означает «положенный к чтению»[254].

Мифы же, напротив, плоды воображения, символизма. Никто не считает, что Гефест действительно существовал. Он воплощает собой искусство работы с металлом, рукоделие и ремесленничество. То, что все это олицетворяет чернявый, некрасивый хромой, провоцирует нас на всевозможные толкования. Вероятно, мы замечали, что настоящие кузнецы, пусть и сильные, зачастую темноволосы, в шрамах и до того мускулисты, что аж свернуты в тугой узел, и смотреть на них тревожно. Вероятно, во многих культурах предполагалось, что здоровые, высокие и крепко сбитые юноши всегда оказываются в рядах воинов, и потому недоразвитых, увечных и низкорослых мальчишек учили на кузнецов и ремесленников, а не натаскивали в боевых искусствах. Следовательно, любой бог кузнецов, какого воображала себе коллективная культура, скорее всего воплощал уже известный людям человеческий архетип. Боги такого рода создаются по нашему образу и подобию, а не наоборот.

Пусть мифы и мифические фигуры и символичны, а не историчны по происхождению, они пережили те же художественную переработку и украшение, что и более укорененные в фактах легенды. Мифы тоже записывали, особенно греческие; благодаря Гомеру, Гесиоду и тем, кто жил позднее, они были подробно изложены так, что нам достались шкалы времени, генеалогии и истории персонажей, дающие возможность сказительства, которое я попытался запечатлеть в этой книге.

Мифы, попросту и впрямую говоря, касаются богов и чудовищ, которых нельзя наблюдать и на которых не покажешь пальцем. Возможно, представители древнегреческого общества верили в кентавров и водяных драконов, богов моря и богинь очага, но им бы пришлось попотеть, доказывая их существование и убеждая в нем остальных. Большинство тех, кто рассказывал и пересказывал мифы, понимали, мне кажется, хотя бы на некотором уровне сознания, что они излагают выдуманные истории. Вероятно, они считали, что мир был когда-то населен нимфами и чудищами, но могли, в общем,

Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату