«Я никого не хочу выставить в неприглядном свете. Я не стремлюсь заставить их сказать что-нибудь такое, о чем они потом будут жалеть. Я не хочу, чтобы они сказали что-нибудь, из-за чего их потом возненавидят матери, дети или лучшие друзья».

Когда вопросы становятся личными и страсти накаляются, Терри предпочитает передать ведущую роль в разговоре своему собеседнику: «Не бывает такого, что я просто сажусь и начинаю задавать людям вопросы об их сексуальной ориентации или религии. Такие темы должны сами всплывать в разговоре об их работе или о чем-то еще».

Эмпатия играет здесь ключевую роль. «Я пытаюсь представить себе, каково быть этим человеком, — объясняет Терри. — Как он мог себя чувствовать, когда делал или переживал что-то? И есть ли что-то похожее в моей жизни — не потому, что я хочу поговорить о себе, а потому, что я хочу это понять, увидеть в этом смысл».

Когда Терри брала интервью у известного писателя Мориса Сендака, ее эмпатические вопросы привели к уникальному моменту.

Сендак, автор сказки «Там, где живут чудовища» (Where the Wild Things Are) и других книг, которые знают и любят дети по всему миру, был непростым человеком, замкнутым, но глубоко творческим. Он мог превратить мрачную реальность в приключение, в детскую игру. Он открыто провозглашал себя атеистом. Уже ближе к концу жизни он признался в своей нетрадиционной сексуальной ориентации. В сентябре 2011 г., когда в Новой Англии наступала осень, он говорил с Терри по телефону. Ему было восемьдесят три года, и здоровье подводило его. Его партнер скончался, и теперь единственным товарищем было одиночество. Но Сендак только что выпустил «Бамбл-Арди» (Bumble-Ardy), книгу о поросенке, который на свой девятый день рождения первый раз решил устроить себе праздник. Это сказка о взрослении и о том, как оставаться юным, о праздниках и обычаях, о любви и прощении. Терри прежде уже много раз брала интервью у Сендака. Они знали друг друга много лет. Он доверял ей. В ее голосе слышалось обожание. Она поздравила его с выходом новой книги и спросила просто:

Как вы поживаете?

Голос Сендака звучал устало и безразлично.

«Мне тяжело», — признался он. Он стал уже «таким старым». Он продолжает работать, но для него уже не имеет значения, выйдут ли новые книги. Время, которое у него осталось, осталось «для меня, и только для меня одного». Сендак рассказал о смерти своего издателя и его супруги. «Я плачу, — сказал он. — Я должен как-то справиться, но это очень, очень сложно».

Вопрос может быть искусством. Следующий вопрос Терри оказался подобен талантливому мазку на холсте. Слыша в словах Сендака одиночество и мысли о смерти, она спросила:

Вы ведь пережили многих из тех, кого любили?

«Да, конечно, — ответил он. — И поскольку я не верю в потусторонний мир, в жизнь после смерти, я понимаю, что это все. Когда они умирают, в моей жизни их больше нет. Они ушли навсегда. Пусто. Пусто. Пусто».

Терри признала: «Когда друзья умирают, можно усомниться в своей вере». Она знала, что Сендак не верит в Бога и отвергает религию. Но все же ей было интересно, неужели в его мыслях о собственной смерти нет никакой духовной составляющей?

Ваш атеизм по-прежнему крепок?

«Да. Я не печалюсь оттого, что старею, — сказал он. — Я не печалюсь о том, что впереди. Я плачу лишь оттого, что мои друзья уходят раньше и моя жизнь пустеет. — Он заговорил о столетних кленах, растущих у него за окном. — Я вижу, какие они красивые. Теперь у меня есть время, чтобы рассмотреть, насколько они красивы. Так что старость — это благословение».

Терри поблагодарила Сендака, думая, что интервью подошло к концу, но тут разговор принял самый интересный оборот. Она услышала что-то за его словами. Она уловила тон его голоса, то, как мысли крутились у него в голове. Она решила продлить этот момент.

Гросс: Знаете, я на самом деле очень рада, что у нас получилось поговорить, потому что, когда услышала, что у вас выходит книга, я подумала — вот прекрасный повод… позвонить Морису Сендаку и поболтать.

Сендак: Да, мы же всегда так делаем, правда?

Гросс: Да, правда.

Сендак: Мы всегда так делали.

Гросс: Да.

Сендак: Слава богу, пока мы еще здесь и можем это делать.

Гросс: Да.

Сендак: И почти наверняка я уйду раньше вас, так что мне не придется по вас тосковать.

Гросс: О, это…

Сендак: И я не знаю, напишу еще одну книгу или нет. Возможно. Это не важно. Я счастливый старик. Но я буду плакать все время, что осталось мне до могилы.

Гросс: Я все равно очень рада, что у вас вышла книга. И очень рада, что мы поговорили.

Сендак: Я тоже.

Гросс: И я желаю вам всего хорошего.

Сендак: Я тоже желаю вам всего хорошего. Живите, живите, живите.

Сендак произносил эти слова, сидя где-то в своем одиноком доме и глядя в лицо смерти, с которой рано или поздно обречены встретиться мы все. Терри сказала мне, что это было одно из самых эмоциональных интервью, которые она когда-либо брала.

«Больше всего в этом интервью меня поразило то, что он открыл дверь, хотя я даже не стучала. Он сам заговорил о том, о чем мне было неудобно спрашивать даже своих родителей в последние годы их жизни». Терри уловила то, чего недоговаривал Сендак. Она следовала за ходом его мысли. Она спрашивала очень аккуратно. Возможно, сама того не сознавая, она поставила себя на место Сендака, ощутила его одиночество, слабость и незащищенность. Она спрашивала о сложных вещах и донесла до него свою готовность услышать все, что он захочет сказать. А потом продолжала спрашивать.

«Это главное в процессе интервью, — объяснила Терри. — Ты здесь ради особенной задачи — докопаться до самой сути того, каково это — быть тем или иным человеком».

Эмпатические вопросы могут привести к открытиям любого, кто их задает, — радиоведущего, друга, обеспокоенного родителя или верного коллегу. Они помогают дойти до сути и сменить перспективу. Но в то же время могут быть болезненно трудными, потому что затрагивают очень личные вещи. Беседы, которые построены на эмпатических вопросах, требуют терпеливого, умелого и сосредоточенного слушания. Терри слушает, чтобы уловить момент откровения, в котором раскроются скрытые мысли, эмоции или проявления человеческой природы. Она слушает размышления, признания и красноречивые паузы. Она слушает, чтобы узнать увлекательные и поучительные истории, которые прежде никогда не были рассказаны до конца.

Она создает то, что я называю доверительной дистанцией. Атмосфера доверия и близости возникает благодаря ее очевидному интересу к собеседнику. Этому способствуют вопросы, в которых слышится уважение к сложности